ГИМН СЕМЕЙНОЙ ЛЮБВИ И ГАРМОНИИ В РУКОПИСНОМ СБОРНИКЕ ПРОПОВЕДЕЙ КОНЦА XVII ВЕКА
Hymn of domestic love and harmony in the handwritten collection of sermons at the end of the XVII century

Актуализация проповеди в XVII «бунташном» веке на территории Российского государства охватывала не только столичные круги богословов, но и становилась творческим делом периферийных священников. Разнородных факторов, вызвавших взлет проповеднического искус-ства, было несколько. Важнейшие среди них: общепризнанное влияние западной образованности, пришедшее вместе с деятелями украинского православия в русскую, прежде всего столичную культуру, и, в свою очередь, транслировавшее представления о церковном красноречии, раз-работанное в католической и протестантской конфессиях. Стимулом стала необходимость в оживлении воздействия проповедников на паству, установка на формирование внутренне единой и осознаваемой системы аксиологических воззрений, жизненного целеполагания, что при всем сохранении представления о роли Спасения, конкретизировало мо-ральные устои в практике поступка и порядке обыденной жизни. Достаточно важным в связи с этим становится расширение аудитории, внимающей проповеднику, когда доминантно важным становится привлечение в орбиту Слова не только богословски образованной читающей публики, но и тех слоев, которые как в силу направленности своих занятий, так и уровня образованности не имели намерения и возможности отдавать свое время на чтение соответствующих письменных текстов.

Усиление конфликтности в социуме, которое выявилось в XVII в. на нескольких уровнях (имущественное расслоение, религиозные разногласия, разнонаправленные векторы культурного развития, осознание личного бесправия как драмы и т.д.) приводило к необходимости более сложного механизма идеологического воздействия. Проповедь брала на себя функции не только поучения и увещевания, но в обличительном и патетическом дискурсе формировалась модель поведения, имевшая целью обретение возможной стабильности. В известной мере, проповедь становится «камерой обскура», привлекая внимание современника к тем проблемам, конфликтность которых усиливалась в поле времени. Из этого следовала особая роль устной проповеди, что позволяло быстро реагировать на возникающие интересы, учитывать местную специфику и зримо видеть, насколько продуктивно воздействие пастырского слова.

Учение о проповеди – многожанровом феномене средневековой словесности сложилось в раннем христианстве, и в XVII веке претерпело существенные модификации, говорящие о нацеленности авторов на творческое осмысление христианской сферы¹. История и функциональная динамика проповеднического направления требуют более основательного осмысления. По причинам, в первую очередь, идеологического характера дореволюционные исследования проповеднического искусства не получили должного продолжения в советское время, возврат к этой задаче сегодня требует публикации текстов произведений, недостаточно известных и учтенных в описании литературного процесса.

Важность проповеди как точки приложения сил и раскрытия творческого потенциала одаренных мастеров слова в большей степени выявлена в связи с украинской школой проповеди конца XVI – XVII в., представленной именами Кирилла Транквиллиона, Иоанникия Галятовского, Лазаря Барановича, Стефана Яворского, Петра Могилы и др.² На русской почве отмечено искусство слова Симеона Полоцкого и Дмитрия Ростовского, получивших опыт западного проповедничества, а также исконно национальных авторов – протопопа Аввакума Петрова, Игнатия Римского-Корсакова, Феофана Прокоповича и др.³ Гораздо менее за-метны оказались те школы и творческие деятели, которые были не на виду в кругах столичной образованной элиты, а вели свою многотрудную жизнь в провинциальных храмах, отвечая служебным и христианским образовательным задачам. Именно к таким принадлежит интересующий нас рукописный сборник проповедей конца XVII в. «Статир», дошедший в единственном экземпляре⁴. Рукопись была создана аноним-ным автором, ни разу не упомянувшим свое имя в текстах 156 проповедей⁵. О месте написания рукописи свидетельствует полустертая запись (основной почерк): «Начася лѣта 6191 го(да) м(еся)ца апрiллiя в 8 д(е)нь написася же 192 го(да) августа в 20(е)нь при державѣ б(о)гоизбранных ц(а)рей и правовѣрныех г(о)с(у)д(а)рей двою братовъ Iоаннѣ Аксiевичѣ и Петрѣ Аксiевичѣ в отчинѣ имянитаго ч(е)л(ове)ка Григорiя Димитрiевича Строгонова на Орлѣ городкѣ на ус(тье) Яйве-рѣки» (л. 9 об. I сч.)⁶. Сборник включает проповеди различного характера, соответствующие ритуальному времени и отвечающие потребностям паствы, в то же время, сама тональность проповедей и цель произнесения также не единообразны: от Слов похвальных, соответствующих типу праздника, разъясняющих смысл основных догматов христианского вероучения, до обличительного пафоса при формировании морального постулата и моделирования житейского поведения у слушателей или читателей⁷.

В соответствие с христианским типом праздников памятник словесности состоит из двух частей, принцип соединения был представлен еще в переводном Евангелии Учительном⁸, кроме того автор многократ-но учитывал опыт украинского проповедника конца XVI – первой половины XVII в. Кирилла Транквиллиона и Симеона Полоцкого, на проповеди которого («Обед душевный» (М., 1681) и «Вечеря душевная» (М., 1683)) автор ссылается на протяжении всей рукописи. В рамках поставленной задачи актуально рассмотрение проповедей, связанных не с христианским календарем, а с текстами «на случай», обусловленных религиозно-житейскими потребностями и последованиями на Таинства⁹. В отличие от молитвословий проповедей на такие праздники было немного и в сборнике «Статир» их четыре (на погребение, строительство церкви, к новобрачным и обличение на «ленивых в церковь приходити»). Поучение, обращенное к новобрачным, присутствует в Учительном Евангелии Кирилла Транквиллиона¹⁰, к которому, как видно из текста, обращался автор сборника. Поучение Кирилла Транквиллиона орга-низовано в традиционной манере, когда спасительная суть брака (в первой части) сопоставляется с опасностью прелюбодеяния (во второй)¹¹. Симеон Полоцкий в сборнике проповедей «Вечеря душевная» представил несколько поучений на Погребение, но не привел на Венчание, возможно, потому что его похвальное слово, обращенное к царице Наталье Кирилловне после венчания, стало частью более ранней рукописи «Книга привествы на господскыя и на иныя праздники и иныя речи разныя»¹².

Тема брака, выявление половой субординации и брачных ролей существенны для жизнеописания человека и его самоидентификации. Утверждение особенности женского начала в браке и в социуме – важнейшая тема письменности в преддверии Нового времени¹³. К теме брака неоднократно обращается литература в XVI–XVII вв., и в отличие от средневековой христианской трактовки брака как условии спасения души и избавления от греховных желаний, брак начинает рассматриваться в контексте жизненного пути и реализации человеком своего предназна-чения. Появляется понимание брака и семьи как связующего института государственного устройства и человеческой судьбы. Такова «Повесть о Петре и Февронии муромских», созданная в 1540-х гг. Ермолаем-Ераз-мом. В ее многогранную семантику входит ясное представление об интеллектуальном и духовном равенстве женщины своему высокородному мужу, ее роли как гармонизирующего начала не только в семье, но и в политическом устройстве Муромской земли¹⁴. Столь же знаменательно для времени внимание к «Домострою» идеологов эпохи, в первую очередь Сильвестра, священника Кремлевского Благовещенского собора, вписавшего семью в государственное домостроительство Московской Руси¹⁵. Следующий, XVII век ознаменовал существенность семейно-бытового уклада и взаимоотношений в структуре общества. В ряде произведений разных жанров (повестей, драм, вирш, басен) утверждалась важность брачного союза и рассматривались конфликтные ситуации, разрушающие таинство брака. В контекст широкой темы вписывались проблемы важной функции женщины в семье (Повесть об Иулиания Лазаревская) или – более широко – в государстве (драмы об Есфири, Юдифи), вплоть до женщины, хитроумно устраивающей свою жизнь (Повесть о Карпе Сутулове, Повесть о Флоре Скобееве) и т. п.

Проповедь в рукописном сборнике «Статир» начинается на л. 252 (авторская нумерация 3-го счета), предыдущее поучение заканчивается на л. 249 об., т.е. в начале произведения утрачено два листа текста, и это единственная существенная утрата в объемной рукописи. Подробный заголовок воспроизводится в авторском «Оглавление книги сея вторыя части, скораго ради взыскания хотящимъ читати ю» (л. 268). В нем, по сути, прописан план Поучения, убеждающий читателя в важности и многогранности поднятой темы: «Слово 43. К новобрачнымъ, о еже не призывати на бракъ обаялниковъ и скомраховъ, и о честных мужей // и женъ и о тайне супружества, и не украшатися женамъ, и о бесѣде жениховѣ к невѣсте, и неипоимати богатѣйшу себе, и невѣсте не называйти своимъ принеселное вѣно, и не укоряти мужа о нищетѣ, и о зачатии челевеческомъ, и чего ради попусти Богъ браку быти, и не искати мужу красну жену, но разумную и богобоящуюся. Лист 250» (лл. 270 об.–271). Поучение организовано как беседа автора-проповедника с женихом и невестой, при этом автор дает внутри поучения слово брачующимся, составляя план «жениховой беседы», затем заставляя говорить новобрачную, а также вставляет претензии «злой жены», требующей от мужа исполнения своих желаний. Фактически перед слушателем разыгрываются сцены внутрисемейного общения, где у каждого своя роль¹⁶. По проницательному замечанию Ю.М. Лотмана, сценическая организация и «включение зрителя в систему коллективного сознания, подразумевающего взгляд на другого как на партнера в коммуникации, субъект, а не вещь, делает театр школой общественной морали»¹⁷, расширяя эту мысль на публикуемый материал, можно понять цель сложной композиции Поучения. Включение моментов драматического характера позволяет активизировать слушателя, сделать его соучастником церковного действа, а проповеди усилить морализаторское воздействие¹⁸.

Догматической основой теории христианского брака является Святое Писание, сюжеты, связанные с творением человека (Быт. 1, 27–28; 2, 22–24)¹⁹. К признанию мужа главой, а жены «тѣлом», автор добавляет субординацию отношений учителя и ученика. Обоснование сути брака как таинства в Послании апостола Павла к Ефесеям (Еф. 5, 25–27), перешедшее в Кормчую, где брак сопоставляется со взаимоотношениями Христа и церкви, эмоционально с добавлением образных определений задействуется автором «Статира». Автор постоянно использует звательный падеж, в расчете на интерактивный диалог: «О пречесстный женише! Миро есть женитва. Блюдися, да не привлечеши злосмрадныя тины. Тайна бо есть и образъ великия вещи: по божественному апостолу во Христа и Церковь» (л. 252).

Автору важно уточнить и распространить идею таинства брака, которое дóлжно совершать в «многое молчание и многая тишина», главное таинство – соединение плотского и духовного во имя рождения детей: «Се паки любве тайна, аще два не будутъ едино, не содѣловаютъ многихъ, а егда единъ, тогда нѣсть единого, но полъединого и явлено: яко единъ дѣтей не раждаетъ. Видѣл ли еси женитвы тайну: жена бо и мужъ не суть два, но единъ ч(е)л(о)в(е)къ» (л. 252).

Автор, настаивая на непременном присутствии церкви в брачном обряде, напоминает о повседневной заботе родителей, которые радуются женитьбе, и не жалеют для этого своего «имения», не в силах «чадъ своихъ безбрачныхъ зрѣти» (л. 252 об.). Традиционное в обсуждении брака утверждение о безусловной ценности девства автором не поднимается, в отличие, например, от вышеупомянутой проповеди в Учительном Евангелии Кирилла Транквиллиона.

Большой пассаж касается дружеской и любовной атмосферы в семье. В отличие от Домостроя, где признается необходимость наказания жены мужем во имя спасения ее души²⁰, автор Статира решительно и неоднократно указывает на невозможность близких отношений, основанных на страхе: «Не запрещениемъ, ниже досадами, ниже страхомъ, ниже инымъ нѣкоимъ сицевымъ, но люблениемъ, но дружествомъ... А жития обшницу и дѣтей м(а)т(е)рь, всякаго веселия основание, страхомъ и прещениемъ связовати? Каково бо супружество, егда жена трепещетъ пре(д) мужемъ. Какую же и самъ той мужъ восприиметъ сладость, якоже с рабынею живый ж женою, а не, яко свободною»²¹. Этот чрезвычайно важный момент характеризует эмоциональное состояние времени и утверждение в проповеди нового типа отношений: супруги ищут радость, веселие, «сладость» в семейном быту на основании добрых и любовных чувств. Автор подчеркивает необходимость хвалить жену и даже, когда она в неправедном гневе, смягчать ее нрав улыбкой, что поможет добиться послушания и, главное, верности. Проповедник убеждает новобрачных, что брак обязывает к постоянной заботе друг о друге и поведению, которое облагородит отношения и убережет от измены: «Сице возможеши ея осклабити, ярость и печаль погасити. Нѣсть сии глаголи ласкания, но многаго разума и исправления. Сими словесы сотворишию рабыню, нежели сребромъ купленую. И никогда же просто не зови ея, но с ласкосердиемъ, с честию со многою любовию. Чти ю, да не востребуетъ от иныхъ чести, да не востребуетъ от иныхъ славы. Паче всѣхъ предлагай ю, и доброты и разума похваляй» (л. 257 об.).

Проповедник подробно обосновывает, как выбирать жену, достойную любви. И это знаменательный момент, учитывая, что в средневековой традиции выбор невесты зависел более от материальных и статусных причин²². Не утверждая отсутствие личных симпатий, считается, что они не были на первом месте при заключении брака. В Поучении автор утверждает ценность чувств для гармонии семейной жизни. В основе – уважение к духовному миру супругов. Не пренебрегая внешней красотой невесты, в проповеди указывается на более важные качества: «честность, кротость, целомудрие». Обостряя ситуацию, автор предлагает добрым обращением с женой возвышать ее в глазах окружающих, даже если «безобразна, аще ли и худа, аще будетъ юродива или хулница, но имѣй ея якоже за красную, якож за возлюбленую, якоже за чюдную». Не меняя представлений о субординации внутри семьи, исходя из понимания соподчинения как основы миропорядка, автор призывает мужа к готовности: «Аще и душу свою дати за ню подобаетъ. Аще что и бѣды терпѣти, и пострадати, не отрецыся» (л. 252 об.). А жена должна жить «в твоемъ послушании и к родителемъ в покорении»²³.

Обращаясь к популярным рассуждениям о злых женах, представленных в древнерусской книжности многочисленными вариантами, автор ставит задачу – обличить женское злонравие²⁴, но при этом позиция автора не в отказе от брака, а в правильном выборе жены, чтобы основой было не ее богатство или красота, а общность интересов и устремлений: «не богатства подобаетъ искати, но обшницу жития: да поемлютъ во устроение дѣтотворения. Вносящая же пѣнязи невѣста и госпожа, вмѣсто жены бываетъ или негли звѣрь вмѣсто жены» (л. 253).

В обличительном ключе проповедник рассматривает «украшательство» жены как лица, так и тела. По его глубоко укоренившемуся мнению, это искажает образ, дарованный Богом («Ты ли создание Б(о)жие хощеши справити»), и является проявлением тщеславия, что оценивается как безусловный грех. Но автор наставляет мужа не строго запрещать носить украшения, «висящая на шияхъ и на скранияхъ, и на выи облежащая», а убедить жену: «яко едина еси от безумныхъ» (л. 255). С еще большей страстью автор обличает косметические процедуры, заимствуя риторику из Учительного Евангелия Кирилла Транквиллиона, автор редактирует советы в соответствие с русским бытом:

Учительное Евангелие	Статир
А нынѣ жены некотории точию при зерцалѣ сѣдять и брови помузкуютъ водками, пижмами смаруются. Но сего творити не подобаетъ честной жене хр(и)стиянской, еже убо украшати себе свѣтлыми ризами и помазоватися вонями. Се дѣло блудныхъ женъ и дияволе ухищрение на прел(е)сть д(у)шъ юношескихъ, не утвер-женыхъ страхомъ б(о)жиим... (л. 169 об., 2 сч.)	...жены нѣкия точию при зерцалахъ сѣдятъ и брови подмазуютъ п(р)об-ками черными, и лица натираютъ бѣлиломъ. Но сего творити не подобаетъ ч(ес)тной женѣ хр(и)стиянской. Се бо дѣло блудныхъ женъ и дияволе ухищрение на прелесть д(у)шъ юношескихъ и не утверженныхъ страхомъ б(о)жиимъ (л. 253 об. -254)

Не приемлет проповедник обычая исполнять во время свадьбы громких и «скверных» песен и «плясаний». В этом он един с автором Учительного Евангелия, следующего увещеванию Иоанна Златоуста (Беседы о браке 1, 2). несколько раз последовательно противопоставляя свадебному разгулу разумное общение. Авторитетом церкви автор вводит правило умной беседы жениха с невестой, которая должна, по его настоянию, предшествовать плотским отношениям: «Но и еще ти скажу, аще хощеши уцеломудрити невѣсту, срамное убо не разрѣшай скоро, еже похотнии творятъ мужие, но изводи на многое врсожительстваемя» (л. 254 об.)²⁵. В беседе жених объясняет, что добродетельная душа невесты или «общницы» ему дороже богатства и знатности рода, и трогательно признается в любви: «Сего ради тебе возлюбихъ и люблю, и паче моея предлагаю души». Выражение личных любовных переживаний станет основой лирической поэзии Нового времени, в необычном для этой цели жанре – церковном поучении – появляются любовные мотивы, клятвы верности, готовность пройти все испытания. Таинство брака, смысл которого автор доносит до своей паствы, одухотворяет земные правила сожительства в семье; житейские столкновения преодолеваются высокой оценкой брачных отношений.

Обращаясь к мужу, автор не забывает увещевать богатую жену, приходящую со своим «вѣном» в семью. Он «моделирует» не только «женихову беседу», но и приводит слова жены, требующей от мужа заработка в «странничестве», упрекая, что тот «туне живеши». Но предохраняя жену от неблагочестивых помыслов и желаний, автор не обходит замечаниями мужа, предлагая тому «паче в дому пребывай ея ради, нежели на торжищи, и паче всѣхъ друговъ предпочитай. И аще бл(а)го сотворитъ что, хвали и чудися. Аще ли что безмѣстно (случается), яко и на юныхъ наказуй» (л. 259). Бытовые разговоры, входя в текст Поучения, позволяют отзеркалить взаимоотношения супругов, войти внутрь семейного пространства, заставив участников посмотреть на себя извне.

В заключительной части проповеди, представив перед слушателем благочестивые и неблагочестивые типы поведения, автор выступает как просветитель, раскрывая важную тайну деторождения. Будучи парафразой из проповеди новобрачным Кирилла Транквиллиона, рассуждение о скрытом от глаз соединении двух начал – женского и мужского – опирается на Палею толковую, служившую памятником пытливой средневековой мысли, своеобразно соединявшей легендарные вымыслы с природными наблюдениями и обобщающими символическими смыслами²⁶. В тексте объясняется соединение материального тела и души, свершающееся в утробе матери: «И вложи Богъ въ естество тѣлесное мужу и женѣ похоть движения к рождению. От похоти и сѣмени мужеска начинаются тѣла: кости и жилы, от женской похоти: кровь и тѣло составляется… Душа же невидимая от невидимаго Бога невидимого силою его творится – из небытия в бытие вѣчное. И невидимо вливается в зачатии тѣла в матернихъ ложеснахъ» (л. 258 об.). В Учительном Евангелии объ-яснение гораздо пространнее, автор «Статира» берет из него небольшую часть, оставив обещание поговорить об этом подробнее «во свое время» при желании паствы. Проповедь берет на себя объяснительную функцию, посвящая новобрачных в природную суть брачной связи.

Завершая проповедь, автор возвращается к новобрачным, прославляет «честный санъ сожительства», «усердно желая» им «всех благъ».

Обобщая, отметим высокое значение жанра проповеди для понимания сложных процессов развития морали и культуры повседневности в конце XVII в. В этом семантическом ключе жанр проповеди занимает исключительное положение. Вводимый в научный оборот текст интересен топографией своего появления, Орел-городок – это русская провинция в Прикамье, имеющая впечатляющий культурный потенциал вследствие деятельности землевладельцев из рода Строгановых. В Проповеди новобрачным автор убеждает паству в необходимости гуманных и доброжелательных отношений в семье, основанных на свободном выборе брачующихся и взаимной любви. Идею таинства и нерасторжимости брака он соединяет с примерами понимания и поиском коммуникации в брачном союзе, что поддерживается социумом и родом. На первый взгляд в небольшом фрагменте церковного события воплощаются новые установки времени, меняющие жесткую средневековую иерархию в семье на поиск правил «сожительства» на основе душевной близости.

***

Текст воспроизводится современным гражданским шрифтом. Вышедшие из употребления буквы славянского алфавита заменены современными: и десятеричное – и, омега – о, диграф оу – у, кси – кс, пси – пс, йотированное а и юс малый – я, фита – ф, йотированное е – е, ипсилон – и или в, юс большой – у, й пишется в соответствии с современным пониманием текста. Сохранены ѣ, ъ и ь, если они использованы автором рукописи. Титла раскрываются, пропущенные графемы вносятся в текст в круглых скобках. Выносные буквы вносятся в строку, но передаются курсивом. Пунктуация ориентирована на современные правила. Все исправления и дополнения указываются системой сносок. Редакторские исправления передаются через квадратные скобки и также отмечаются в сносках. Все указания на цитаты даются публикатором в круглых скобках курсивом.

[Поучение к новобрачным]

(л. 252) ...го чина исходитъ, а к другому же восходитъ.

О преч(е)стный женише! Миро есть женитва. Блюдися, да не привлечеши злосмрадныя тины. Тайна бо есть и образъ великия вещи: по б(о)ж(ес)твенному ап(о)ст(о)лу во Хр(и)ста и ц(е)рк(о)вь. Ц(е)ркве образъ есть и Христов (Еф. 5, 25–27; Откр. 21, 9).

Да не будутъ бестудныя, плясалницы, ниже д(е)вы, ниже жены. Во еллинскихъ тайнахъ суть плясания, в наших же – молчание и благоукрашение, стыдѣние и устроение.

Но тайна великая (Еф. 5, 31–32): два сходятся воедино. Сего ради, да не внидетъ плясания, ни кимвалы, но многое молчание, многая тишина. Да не ведеши молву и смущаеши сущихъ, и посрамляеши д(у)шу, и молвиши: «Се паки любве тайна, аще два не будутъ едино, не содѣловаютъ многихъ. А егда единъ, тогда нѣсть единого, но полъединого и явлено: яко единъ дѣтей не раждаетъ». Видѣл ли еси женитвы тайну. Жена бо и мужъ не суть два, но единъ ч(е)л(о)в(е)къ и будут два одною плотью, так что они уже не двое, но одна плоть. Итак, что Бог сочетал, того человек да не разлучает (Быт. 2, 24; Мф. 19, 6; Мк. 10, 8).

Понеже и самъ Г(о)с(по)дь рекъ: «Мужа и жену сотворилъ я(з) есть. Овъ убо глава, ов же тѣло, мужъ убо учителевъ чинъ содержитъ, жена же ученическъ. Овъ убо началника чинъ содержитъ, ова яже начинаемыя. Сего ради оставитъ ч(е)л(о)в(е)къ о(т)ца своего и м(а)т(е)рь и прилепится к женѣ своей» (Быт. 2, 22–24).

Но и о(т)цевѣ такожде радуются дщери и с(ы)ну женящимся, аки к своему уду спѣшимся²⁷ тѣлеси. И толикое иждивение // (л. 252 об.) бываетъ, и имѣнии умаление не жалѣютъ, но обаче не терпятъ чадъ своихъ безбрачныхъ зрѣти (1 Кор. 7, 38).

И ты, брате, люби свою жену по завещанию ап(о)ст(о)лскому, якоже Хр(ис)тосъ возлюби Ц(е)рк(о)вь. И промышляй и ты о ней, якоже Хр(ис)тосъ о Ц(е)ркви. Аще и д(у)шу свою дати за ню подобаетъ, аще что и бѣды терпѣти, и пострадати, не отрецыся (Еф. 5, 20; Иоанн 1, 14).

Ибо и Хр(ис)тосъ Самъ Себе предавъ за Ц(е)рковь, да очиститъ ю и ос(вя)титъ. Тако и ты, имѣй жену свою в повиновении многимъ промышлениемъ, не запрещениемъ, ниже досадами, ниже страхомъ, ниже инымъ нѣкоимъ сицевымъ, но люблениемъ, но дружествомъ. [Но и слугу страхом связати никто же возможетъ]²⁸ А жития обшницу и дѣтей м(а)т(е)рь всякаго веселия основание страхомъ и прещениемъ связовати? Каково бо супружество, егда жена трепещетъ пред мужемъ? Какую же и самъ той мужъ восприиметъ сладость, якоже с рабынею живый ж женою, а не яко свободною.

И ты, брате, аще и постраждеши, что ся ради, да не уничижиши ея. Аще ли же будетъ и нечиста, и порокъ имяше, аще ли и безобразна, аще ли и худа, аще будетъ юродива или хулница, но имѣй ея якоже за красную, яко(ж) за возлюбленую, якоже за чюдную.

Не ищи от жены, яже не суть ея. Но аще и нище// (л. 253)тна есть, но честна должна быти, но да иметь нрав вмѣсто богатства. Да и прочиимъ всѣмъ, гл(агол)ю: не ищите, от богатства пояти в бракъ жену. Зане безмѣрное богатство²⁹ гордость родитъ женѣ. Тѣм же не богатства подобаетъ искати, но обшницу жития: да поемлютъ во устроение дѣтотворения. Вносящая же пѣнязи невѣста, и госпожа, вмѣсто жены бываетъ или негли звѣрь вмѣсто жены.

Ничто же срамнѣйшее мужа, хотящаго богатѣти женинымъ вѣномъ. Аще тебѣ жена бестуднѣ начнетъ богатствомъ поношати. Ничто ж студнѣе о сея ярости, ничто же безчестнѣйшее, ничто же лютѣйшее, ничто же несладостнѣйшее, ничто ж вреднѣйшее³⁰. Но аще ти жена оглаголница будетъ, ты самъ сей вредъ поялъ еси, зане богатѣйшия искалъ еси. Но виждъ, яко вся³¹ от В(ла)д(ы)ки имяше Ц(е)рк(о)вь, от Него славна бысть. Тако и ты, не ищи жены богатѣишия, ниже отвращайся жены безобразия ради: б(о)жие создание есть. Не оной досаждаеши, но сотворшему ея.

Такожде да не похвалиши ю бл(а)гообразия ради: похотныхъ есть д(у)шъ похвала, а целом(у)дрой ненависть. Но д(у)шевную ищи доброту, жениха ц(е)рковнаго подражай. Внѣшняя же доброта величения и кичения многаго исполнена суть, и в безобразие вметаетъ, и зазрѣтися многажды (л. 253 об.) творитъ. А аще приидетъ на ню недугъ, то вся красота ея погибнетъ.

Но ищи от жены бл(а)горазумие, смиреном(у)дрие, кротость – сия бо суть красота женѣ. Но мнози с красными поживше, бѣдне скончашася, колицы же не з благообразными³², со многою сладостию и последнюю старость достигоша.

Сице бо Павлу рекшу: «Ибо тайна сия велика есть». Аз же г(лаго)лю: Во Хр(ис)та и Ц(е)рк(о)вь: воистинну в о, воистинну тайна есть, и великая тайна, яко прозябшаго родивша(го), воспитавшаго, болѣвшую, страдавшую оставль, а никогда же явльшейся, ниже обше что имущей, к сей прилѣпляется и паче всѣхъ тую предпочитаетъ.

Ты же, брате, егда введешъ невѣсту свою, от того часа научай ю страху Б(о)жию, цел(о)м(уд)рию, кротости, яко да поживетъ ч(е)стно в твоемъ послушании и к родителемъ в покорении. Возбраняй от излишняго рачения, тлѣннаго имѣния. И да не будетъ облагатися в златая украшения, висящая на шияхъ и на скранияхъ, и на выи облежащая. Но аще ли жена твоя истязуетъ сихъ, тогда рцы ей, яко едина еси от безумныхъ.

Не буди в дому твоемъ, якоже не наказаннии жены нѣкия, точию при зерцалахъ сѣдятъ и брови подмазуютъ п(р)обками черными, и лица // (л. 254) натираютъ бѣлиломъ. Но сего творити не подобаетъ ч(е)стной женѣ хр(и)стиянской, се бо дѣло блудныхъ женъ, и дияволе ухищрение на прелесть д(у)шъ юношескихъ, и не утверженныхъ страхомъ б(о)жиимъ (Ср.: 1 Пет. 3. 1, 3–6).

Но самъ со многою честию украшай домъ: цел(о)м(у)дрием дышутъ паче, нежели инымъ нѣкиимъ бл(а)гоуханием.

Не собирай у сусѣдъ многихъ, оже ж[а]д[ен]ъ³³, и сосудовъ златыхъ. Двое бо от того доброе будетъ, и трое. Первое, да не болѣзнуетъ невѣста после чертога отслылаемымъ ризамъ и сосудамъ златымъ. Второе, да не печалует³⁴ женихъ о хранении собранного чюжаго имѣния. Третие, да от сихъ покажетъ свое целом(у)дрие.

Не попускайте же на браце твоемъ быти ниже плясания, ниже нечистымъ пѣснемъ. И вѣмъ, яко мнози посмѣеваются мнѣ, сицевая законополагаю, но обаче повинитеся мнѣ времени сему минувшу, и тогда, простерши бесѣду, скажу вамъ доволно, и тогда увѣсте, и смѣхъ убо растечется, и посмѣетеся н(ы)н(е)шнему обычаю вашему. И увѣсте, яко воистинну дѣтей несмысленныхъ и мужей упивающихся обычаи ваши, а я же наказую целом(у)дрия и любом(у)дрия, и вышняго гражданъства суть.

Но н(ы)нѣ едино гл(аго)лю: Отымите от брака, всякия пѣсни скверныя, сатанинския, собрания нечистыхъ юношъ, и бестудныхъ женъ, ласкателницъ, (л. 254 об.) иже домы ваши потворяютъ. Тогда возможеши уцелом(у)дрити невѣсту. И она абие помыслитъ: «Оле, каковъ есть мужъ, любом(у)др(е)цъ есть, ничтоже вменяетъ нынѣшнее житие, поистинне на чадотворение и дѣтопитание введе мя в домъ свой, и на домоисправление».

Но и еще ти скажу, аще хощеши уцелом(у)дрити невѣсту, срамное убо не разрѣшай скоро, еже похотнии творятъ мужие, но изводи на многое время.

Женихова бесѣда³⁵.

Но со многою бл(а)г(о)датию бесѣдуй к невѣсте: «Мы убо, о отроковице, житию тя обшницу прияхомъ и введохомъ в ч(е)стнѣйших и нужнѣйшихъ намъ приобшающуюся, сирѣчь в чадотворении и дому предстателствѣ.

Како же к намъ покажеши любовь? Яко многия ми лѣть бяше взяти и богатѣйшия, и рода свѣтлаго не изволихъ, но тебе и твое вожжелѣхъ житие, честность, кротость, целом(у)дрие, а яко внегда можахъ богатую посягнути, и обилную не прияхъ почто, но непросто, ниже туне, но наказанъ быхъ аз добрѣ, яко богатьство никоеже имѣние есть, но вещъ³⁶ удобь пренебрегома, и в разбойницехъ сущая, и блудныхъ женахъ, и гробокопателехъ.

Тѣм же оставихъ сия, приидохъ к твоея д(у)ши добродѣтели, ю же паче всякаго пре(д)почитаю зла// (л. 255)та. Разумна бо и свободная, отроковице юная, и бл(а)гоговѣнию прилежащи, всей вселеннѣй противо ми достойная. Сего ради тебе возлюбихъ и люблю, и паче моея предлагаю д(у)ши. Ничтоже бо есть настоящее житие. И молюся, и прошу, и вся творю, еже намъ тако сподобися, настоящее житие жити, еже возмощи и тамо в будущемъ вѣце со многимъ дерзновениемъ другъ со другомъ быти (Мф. 22, 23-30).

Время убо сие кратко есть и привременно: аще же сподобимся бл(а)гоугодивши Б(о)гу, тако от жития сего преставитися, пр(и)сно, и со Хр(и)стомъ, и другъ со другомъ будемъ, со множайшею сладостию.

Сего ради паче всѣхъ твою любовь предлагаю. Аще и вся погубити, требѣ буде(тъ) аще и нищетнѣйшу быти, аще и бѣды послѣдния прияти, аще и чтоли буди по-страдати, мнѣ вся стерпима и удобна, донели же убо яже к тебе добрѣми належати, и дѣти ми любезны тогда будутъ, донелиже бл(а)гоприятна к намъ устроена будеши».

Тако и ты, невѣсто, повинуйся мужеви твоему, якоже Г(оспо)ду, по ап(ос)т(о)льскому словеси: зане мужъ глава жены, якоже Хр(и)сто(с) глава ц(е)ркве (Еф. 5. 22–23). И пребывай с нимъ в единомыслии, и являй к нему зѣлную любовь, зане оставитъ ч(е)л(о)в(е)къ о(т)ца своего и м(а)т(е)рь и прилѣпится к женѣ своей (Еф. 5, 31). Зриши ли, ни о(т)ца – рече, – ни матере, ни сына, ни брата, ни друга, // (л. 255 об.) якоже любление жены. Аще ли в единомыслии и в послушании мужа своего пребудеши, то домъ свой добрѣ утроиши и бл(а)годарованныя чада в страсѣ воспитаете, и рабы бл(а)гочинствуютъ, и соседи наслаждаются бл(а)говония, и друзи и сродницы о бл(а)гочестивномъ сожителствѣ вашемъ возрадуются.

Нѣкто от премудрыхъ рекъ: “Жены добры бл(а)женъ есть мужъ и число дней его сугубо. Жена добля веселитъ мужа свое(го) и лѣта его исполнитъ мiромъ (Сир. 26, 2). Жена добра часть бл(а)га, в части боящихся Г(о)с(по)да дана будетъ. Бл(а)годать женска возве[се]литъ мужа, деяние г(о)с(по)дне жена молчалива, и нѣсть искупа наказанной д(у)ши. Бл(а)г(о)д(а)ть на бл(а)годати жена стыдлива, и нѣсть достойна всякая мѣра удержанныя д(у)шы. Якоже с(о)лнце свѣтитъ на н(е)б(е)сной высотѣ, а доброта жены добрыя в дому ея» (Сир. 26, 20–21).

Но той же б(о)ж(ес)твенный ап(ос)т(о)лъ гл(аго)летъ: “Жена да боится мужа своего” (Еф. 5. 33). Ничтоже сего супружества лучшее: егда жена мужа своего боящися, любитъ, любящи же, боится, аки главы, и любитъ, аки удъ.

Сего ради Б(о)гъ единую покори, а другаго выщши положи, да миръ будетъ. Рекъ по изгнании Адамовѣ из рая: “И ты, жено, в болѣзни родиши чада, а обращение твое к мужеви твоему, и той да обладаетъ тобою» (Быт. 3, 16). А идѣже равночестие, // (л. 256) ту мира никогда не бываетъ. Сего ради покажи и боязнь к мужеви твоему, еже³⁷ не п[о]преки гл(агола)ти, еже не противо востати, еже не желати первенства (1 Тим. 2, 11–12).

Ниже да гл(аголе)ши к мужу своему: “Не мужественнѣ и боязниве, лѣности исполненнѣ, и слабости, и сна многаго”. Ниже да завиствуеши инымъ: «Онъ сица «смиренъ, и в странничества отходя, и многое богат[ст]во сотвори: и жена златыми облачится: и на супрузѣхъ бѣлыхъ мсковъ исходитъ, и множество рабовъ предиходящихъ, и рабынь предстоящихъ. Ты же во изумлении боишися и туне живеши».

Сего никакоже не мози гл(агола)ти: тѣло бо есть, да не укаряеши главу. Но сия помысли, яко и от многаго богат(ст)ва, колики бѣды приимаютъ. Но взирай на таковыя жены, иже ничтоже от мужей своих прияша, но и своя изнуриша. Но аще любителнѣ к мужеви будешъ прилѣжати, то дражае злата и камения честнѣйши.

О жено! Аще и множайшее имѣние внесешъ в домъ мужа твоего, не мози гл(агола)ти бестуднаго гл(а)г(о)ла: еже ничтоже изнурихъ твоего, своими облагаюся. И что будетъ сего гл(а)г(о)ла бесчестнѣе, тѣло к тому не имаши свое, а имѣния ли своя имаши. И тому нѣсть двоя плоть послѣ брака, но бысть во[е]дину³⁸, а имѣние ли двое. Оле имѣния рачения: единъ ч(е)л(о)в(е)къ, едино животно – обои быстѣ, и еще ли гл(аголе)ши: «Моя», проклятый сей // (л. 256 об.) гл(а)г(о)лъ и скверный от диявола введеся. Вся намъ обшая сотворилъ есть Б(о)гъ, нѣсть мощно рещи: «Мой свѣтъ, мое с(о)лнце, моя вода». Вся та обша, а имѣния не сут(ь) ли обша.

Но ты мужу противу жены злорѣчия отвещай, аще речетъ: «“Моя”, рцы ей: “Кая гл(аголе)ши твоя, аз не вѣм, ничтоже имамъ азъ особное. Како же гл(аголе)ши “моя”, и поистиннѣ твоя. Но и дѣти, яже ми даде Б(о)гъ, твои, и азъ твой». Понеже ея дѣтский разумъ.

Сице возможеши ея осклабити, ярость и печаль погасити. Нѣсть сии гл(аго)ли ласкания, но многаго разума и исправления. Сими словесы сотворишию рабыню, нежели сребромъ купленую.

И никогда же просто не зови ея, но с ласкосердиемъ³⁹, с честию со многою любовию. Чти ю, да не востребуетъ от иныхъ⁴⁰ чести, да не востребуетъ от иныхъ славы. Паче всѣхъ пре(д)лагай ю, и доброты и разума похваляй. И научай ю страху Б(о)жию, и вся, якоже от источника истекутъ, и безчисленныхъ бл(а)гъ домъ твой будетъ наполненъ. Аще нетлѣнныхъ ищете, то и сия найдутъ, ищите бо, рече, прежде ц(а)р(с)твия Б(о)жия, и сия вся приложатся вамъ.

Но тебѣ еще, невѣсто, наединѣ гл(агол)ю. Блюдися излишняго украшения риз шелковыхъ, от облегания злата и от натирания лица, си ибо еллинстии обычаи и бѣсовская ловитва⁴¹. // (л. 257)

Понеже украшения ризная тѣло и д(у)шу снѣдаютъ. И гордости наполняется, и печалми содержится, и безчисленными страстми кажется. Почто грѣховными пленицы связуешися, аще ли ты златомъ одеваешися, а инъ погибаетъ. Облецыся во Хр(и)ста, а не в злато: идѣже многое злато от неправды, тамо Хр(и)стосъ не пребываетъ. И ты облецыся в Ц(а)ря всяческихъ, аще бы кто тебѣ диадиму ц(а)р(с)ку далъ, то бы прияла паче всякаго злата.

Азъ тебѣ не ц(а)р(с)ку утварь даю, но в самого Хр(ис)та облещися молю. Аще вопросишъ, како облещися во Хр(ис)та, во Хр(ис)та убо кр(е)ститеся - во Хр(и)ста облекостеся (Кол. 3, 14).

Слыши Павла гл(агол)юща: «Плоти угодия не твори в похоти» (Рим. 13, 14), сице облецыся во Хр(и)ста. Аще во Хр(и)ста облечешся, и бѣсове тебе убоятся, и ч(ело)в(е)цы устыдятся, аще ли въ злато облечешся, то ч(е)л(о)в(е)цы тебѣ посмѣются, а бѣсове возвеселятся.

Хощеши ли явитися добра и бл(а)голѣпна, доволна буди, какову тя Б(о)гъ сотворилъ. Почто в златая одѣваешися и лице натираеши, о безумная жено! Ты ли создание Б(о)жие хощеши справити. Но токмо Б(о)га прогнѣваеши, а себе безчествуеши. Хощеши ли явитися, бл(а)голѣпотная? Облецыся в м(и)л(о)стню, облецыся в ч(е)л(о)в(е)колюбие, облецыся в целом(у)дрие, в смирение (Рим. 13, 14). Вся сия злата честнѣйши сия красную и бл(а)голѣпотнуо творятъ, сия не образную бл(а)гообразну (л. 257 об.) содѣваютъ. Егда кто увидитъ и красную жену злую, не можетъ похвалити, целом(у)друю же, кто не похвалитъ.

Егда велми украсишися, о жено, тогда нагия студнѣйши бываеши! Понеже овлекла еси украшение Б(о)жие, егда Ева бывши нага, тогда славою Б(о)жиею одѣяна, но егда одѣяся в ризу грѣха, тогда бяше студная. Многоценныя бо ризы приличны ругателницам, лицемѣрницамъ, кущунницамъ. Женѣ же вѣрней иныя ризы даны от Б(о)га. Рцы ми: «Аще бы кто тебѣ ц(а)рьскую далъ бы ризу, а ты же бы верху ея рубища облекла, не были была мучена. Ты же облекшися во образъ н(е)б(е)снаго анг(е)лскаго Ц(а)ря (Кол. 3, 14), а окрестъ землею облагаешися и Хр(и)стову образу ругаешися».

И велико зло украсы любления, зазора явления, изнурения безвременныя, хуления, лихоимания. «Почто украшаешися», - рцы ми. Да угодиши мужеви, то ему угаждай добрымъ нравомъ. А еже украшаешися, то инымъ угаждаеши, то бо дѣло блудническое есть. Да она добротою тѣлесною привлечетъ рачителей, а ты образъ целом(у)дрия всѣмъ зрящимъ на тебе буди, тогда во всѣхъ будеши похвална.

Но и еще ти, мужу, азъ позавѣщаю. Покажи к женѣ своей сожитие на мнозѣ, и паче в дому пребывай ея ради, не// (л. 258)жели на торжищи, и паче всѣхъ друговъ предпочитай. И аще бл(а)го сотворитъ что, хвали и чудися, аще ли что безмѣстно случается⁴², яко и на юныхъ наказуй.

И м(о)л(и)твы да будутъ вамъ общия: кождо в ц(е)рк(о)вь да приходитъ, и гл(аго)лемых и чтемыхъ тамо, мужъ жену да истязуетъ в дому честь⁴³ и она мужа.

Аще нищета кая содержитъ, приводи на среду с(вя)тыя мужи Павла, Петра, иже всѣхъ паче царей и богатых бл(а)гоискусни быша, такожде в гладѣ и жаждѣ пребываху. Аще ли тако пребудете, иноковъ не менши будете. Аще обращеши с(вя)т(о)го нищаго, могущаго вхождениемъ ногъ внести бл(а)го-словение Б(о)жие в домъ твой⁴⁴, того призови. В того бо образѣ Хр(и)стосъ Б(о)гъ внидетъ и весь домъ твой бл(а)гословитъ, и воду во вино претворитъ (Ин. 2, 1–11)

Не подобает же любимицы и сие молчанию предати: чесо ради сотвори Б(о)гъ видимаго мира, сирѣчь ч(е)л(о)в(е)к(о)въ. Абие изначала сотвори Б(о)гъ десять чинов а(н)г(е)лскихъ, единъ же от нихъ старѣйшина, нарицаемый денница, ему же врученъ бысть десятый чинъ, и онъ, видя свѣтлость данную ему от Б(о)га, вознесеся в гордыню. Сего ради Б(о)гъ сверже его от высоты небесныя в пропасть адскую и от света⁴⁵ - во тму кромѣшную. И по отпадении денницы, хотя Б(о)гъ наполнити оное мѣсто, откуду выпали лютыи ангелове гордыи, сотвори Б(о)гъ мужа и жену. И вложи (л. 258 об.) Б(о)гъ въ естество тѣлесное мужу и женѣ похоть движения к рождению (2 Мак 7, 11). От похоти и сѣмени мужеска начинаются тѣла: кости и жилы, от женской похоти: кровь и тѣло составляется, [якоже любом(у)дрецы рѣша]⁴⁶. Д(у)ша же невидимая: от невидимаго Б(о)га, невидимого силою его творится – из небытия в бытие вѣчное. И невидимо вливается в зачатии тѣла в матернихъ ложеснахъ. А не родится от д(у)ши м(а)т(е)рней и отч(е)ской иная д(у)ша. Не можетъ бо д(у)ша д(у)шу родити, д(у)х д(у)ха⁴⁷, ниже анг(е)лъ анг(е)ла.

И о семъ бл(а)годатию Б(о)жию доволну имамъ бесѣду прострети во свое время, аще восхощете, любими мои, пространнѣе слышати.

И н(ы)нѣ на предлежащее возвратимся. Ты же н(ы)нѣ радуйся, пр(е)ч(е)стный женише, и з бл(а)годарованною невѣстою восприимши бл(а)гословениемъ Б(о)жиимъ, ч(е)стный санъ сожителства с миромъ возвратитася в домъ свой. И родителя ваю, созвавши сосѣди и сродницы, срящутъ вы радующеся, зрящи чадъ своихъ в корунѣ ц(а)рской.

И тако с вами и во васъ будетъ Хр(и)ст(о)съ Б(о)гъ Ц(а)рь мира, ибо Б(о)гъ любовь есть, и пребываяй в любви в Б(о)зѣ пребываетъ, и Б(о)гъ в немъ (1 Ин. 4, 7–8). А пребываяи в вась дасть вам⁴⁸ мирное сожитие, бл(а)годен-ственное пребывание, обилное себе самѣхъ и домочадецъ препитание, даруетъ бл(а)гословение свое с(вя)тое на // (л. 259) вся труды ваша, на села же и поля, на домы и скоты ваша, еже всѣмъ умножение и долгопре[бы]вание⁴⁹ имѣти. Над всѣми же сими дастъ вамъ плодъ чрева вашего, яко лѣторасли масличныя, соглядати окрестъ трапезы вашея и узрѣти сыны сыновъ вашихъ.

Их же всѣхъ бл(а)гъ и прочихъ т(?) точныхъ⁵⁰, азъ вамъ усердно желая, заключаю слово мое, г(лаго)ля: «Буди на васъ бл(а)г(о)с(ло)вение Г(о)с(по)дне, всегда, н(ы)не и пр(и)сно и вовѣки вѣковъ».

РГБ, собр. Румянцева № 411. Л. 252–259

---

БИБЛИОГРАФИЯ / REFERENCES

Буланин Д.М., Колесов В.В. Сильвестр // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. 2 (вторая половина XIV–XVI в.) Ч. 2 (Л–Я). Л.: Наука, 1989. С. 323–333. [Bulanin D.M., Kolesov V.V. Sil'vestr // Slovar' knizhnikov i knizhnosti Drevnej Rusi. Vyp. 2 (vtoraya polovina XIV–XVI v.) Ch. 2 (L–Ya). L.: Nauka, 1989. S. 323–333].

Востоков А.Х. Описание русских и славянских рукописей Румянцевского Музеума. СПб., 1842. С. 629–633. № 411 [Vostokov A. Kh. Opisaniye russkikh i slavyanskikh rukopisey Rumyantsevskogo Muzeuma. SPb., 1842. S. 629–633. № 411].

Дмитриева Р.П. Ермолай-Еразм (Прегрешный) // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. 2 (вторая половина XIV-XVI в.) Ч. 1 (А-К). Л.: Наука, 1988. С. 220–225. [Dmitrieva R.P. Ermolaj-Erazm (Pregreshnyj) // Slovar' knizhnikov i knizhnosti Drevnej Rusi. Vyp. 2 (vtoraya polovina XIV-XVI v.) Ch. 1 (A-K). L.: Nauka, 1988. S. 220–225].

Домострой. Подг. текста, перевод и комм. В.В. Колесова // Памятники литературы Древней Руси. Середина XVI в. М.: Художественная литература, 1985. С. 70–173, 580–586 [Domostroj. Podg. teksta, perevod i komm. V.V. Kolesova // Pamyatniki literatury Drevnej Rusi. Seredina XVI v. M.: Hudozhestvennaya literatura, 1985. S. 70–173, 580–586].

Зернова А.С. Книги кирилловской печати, изданные в Москве в XVI–XVII веках. М.: 1968. 151 с. [Zernova A.S. Knigi kirillovskoy pechati, izdannye v Moskve v XVI–XVII vekakh . M.: 1968. 151 p.].

Зубов В.П. Русские проповедники: Очерки по истории русской проповеди. М.

Эдиториал, 2001. 232 с. [Zubov V.P. Russkie propovedniki: Ocherki po istorii russkoj propovedi. M. : Editorial, 2001. 232 p.].

Иоанн Златоуст. Беседы о браке [Ioann Zlatoust. Besedy o brake] // URL: https://azbyka.ru/otechnik/Ioann_Zlatoust/besedy_o_brake/.

Кирилл Транквиллион-Ставровецкий. Евангелие учительное. Рохманово, 1619. 551 л. [Kirill Trankvillion-Stavrovetsky. Yevangeliye Uchitelnoye. Rokhmanovo, 1619. 551 l.]

Киселева М.С. Интеллектуальный выбор России второй половины XVII – начала XVIII века: от древнерусской книжности к европейской учености. 471 с. [Kiseleva M.S. Intellektualny vybor Rossii vtoroy poloviny XVII – nachala XVIII veka: ot drevnerusskoy knizhnosti k evropeyskoy uchenosti. M., 2011. 471 p.]

Корзо М.А. Нравственное богословие Симеона Полоцкого: освоение католической традиции московскими книжниками второй половины XVII века. М.: ИФ РАН, 2011. 155 с.

Крекотень В.И. Украинская литература // История всемирной литературы: в 9 т. Т. 4. М. : Наука, 1987. C. 687. [Krekoten' V.I. Ukrainskaya literatura // Istoriya vsemirnoj literatury: v 9 t. T. 4. M. : Nauka, 1987. C. 687].

Левшун Л.В. О слове преображенном и слове преображающем: теоретико-аналитический очерк истории восточнославянского книжного слова XI–XVII веков. Минск: Белорусская Православная Церковь, 2009. 896 с. [Levshun L.V. O slove preobrazhennom i slove preobrazhayushchem : teoretiko-analiticheskij ocherk istorii vostochnoslavyanskogo knizhnogo slova XI–XVII vekov. Minsk: Belorusskaya Pravoslavnaya Cerkov', 2009. 896 p.]

Лотман Ю.М. Семиотика сцены // Лотман Ю. М. Статьи по семиотике культуры и искусства. СПб. : Гуманитарное агентство «Академический проект», 2002. С. 401–431. [Lotman Yu.M. Semiotika sceny // Lotman Yu. M. Stat'i po semiotike kul'tury i iskusstva. SPb. : Gumanitarnoe agentstvo «Akademicheskij proekt», 2002. S. 401–431].

Макарий (Булгаков), митр. Православно-догматическое богословие: В 2 т. Изд. 4. СПб. : Тип. Р.Голике. Т. 2. 1883. 674 с. [Makarij (Bulgakov), mitr. Pravoslavno-dogmaticheskoe bogoslovie : V 2 t. Izd. 4. SPb. : Tip. R.Golike. T. 2. 1883. 674 p.]

Маслов С.И. Кирилл Транквиллион-Ставровецкий и его литературная деятельность. Киев: Наукова думка, 1984. 245 с. [Maslov S.I. Kirill Trankvillion-Stavroveckij i ego literaturnaya deyatel'nost'. Kiev: Naukova dumka, 1984. 245 p.]

Нестерова А. Бытийная и антропологическая семантика слова в поучениях конца XVII века // Quaestio Rossica. Т. 8. 2020. No 1. С. 36–55 [Nesterova А. The Existential and Anthropological Semantics of the Wo r d in Late 17 th -Century Sermons // Quaestio Rossica. Vol. 8. 2020. No 1. Р. 36–55].

Описание рукописей Синодального собрания (не вошедших в описание А.В. Горского и К.И. Невоструева) / Сост. Т.Н. Протасьева; Глав. архивное упр. при Совете Министров СССР. Археограф. комис. при АН СССР. Гос. ист. музей. М. : [б. и.], 1970. IX, 211, XXV с. [Opisanie rukopisej Sinodal'nogo sobraniya (ne voshedshih v opisanie A.V. Gorskogo i K.I. Nevostrueva) / Sost. T.N. Protas'eva; Glav. arhivnoe upr. pri Sovete Ministrov SSSR. Arheograf. komis. pri AN SSSR. Gos. ist. muzej. M. : [b. i.], 1970. IX, 211, XXV p.]

Палея толковая. М.: Согласие, 2002. 647 с. [Paleya tolkovaya. M.: Soglasie, 2002. 647 p.].

Пушкарева Н.Л. Женщины Древней Руси. М.: Мысль, 1989. 286 с. [Pushkareva N.L. Zhen-shchiny Drevnej Rusi. M.: Mysl', 1989. 286 p.]

Сгибнева Н.Ф. «Яко не просто нищета спасает и богатство погубляет…»: о богатстве и нищете в сборнике проповедей конца XVII в. Статир // Известия Уральского федерального университета. Серия 2: Гуманитарные науки. 2011. №2 (90). С. 223–237. [Sgibneva N.F. «Yako ne prosto nishcheta spasayet i bogatstvo pogublyaet»: o bogatstve i nishchete v sbornike propovedey kontsa XVII v. «Statir» // Izv. Ural. feder. un-ta. Ser. 2, Gumanitar. nauki. 2011. T. 90, № 2. S. 223–237]

Симеон Полоцкий. Вечеря душевная. М., 1683. 716 л. [Simeon Polotsky. Vecherya dushevnaya. M., 1683. 716 l.]

Симеон Полоцкий. Обед душевный. М., 1681. 711 л. [Simeon Polotsky. Obed dushevny. M., 1681. 711 l.]

Соболева Л.С. Литературные памятники Строгановского региона (XVII–XVIII вв.) «Статир» // История литературы Урала. Конец XIV–XVIII в. М.: Языки славянской культуры, 2012. С. 158–172. [Soboleva L.S. Literaturnye pamyatniki Stroganovskogo regiona (XVII–XVIII vv.) «Statir» // Istoriya literatury Urala. Konec XIV–XVIII v. M.: Yazyki slavyanskoj kul'tury, 2012. S. 158–172]

Творения святого отца нашего Иоанна Златоуста, архиепископа Константинопольского, в русском переводе: в 12 т. Т. 3. СПб.: Санкт-Петербургская духовная академия, 1897. 962 с. [Tvoreniya svyatogo otca nashego Ioanna Zlatousta, arhiepiskopa Konstantinopol'skogo, v russkom perevode: v 12 t. T. 3. SPb.: Sankt-Peterburgskaya duhovnaya akademiya, 1897. 962 p.]

Титова Л.В. Беседа отца с сыном о женской злобе // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. 3 (XVII в.) Ч. 1 (А-З). СПб.: Дмитрий Буланин. 1992. С. 137–139. [Titova L.V. Beseda otca s synom o zhenskoj zlobe // Slovar' knizhnikov i knizhnosti Drevnej Rusi. Vyp. 3 (XVII v.) Ch. 1 (A-Z). SPb.: Dmitrij Bulanin. 1992. S. 137–139]

Троицкий С.В. Христианская философия брака. Клин: Фонд «Христианская жизнь», 2001. 222 с. [Troickij S.V. Hristianskaya filosofiya braka. Klin : Fond «Hristianskaya zhizn'», 2001. 222 p.]

Якшин И.В. Источники и структура поучений «Евангелия Учительного» Патриарший гомилиарий // Вестник Новосибирского государственного университета. Сер.: История. Филология. 2011. Т. 10. Вып. 8: Филология. С. 96–105. [Yakshin I.V. Istochniki i struktura poucheny «Evangeliya Uchitelnogo» Patriarshy gomiliary // Vestnik Novosibirskogo gosudarstvennogo universiteta. Ser.: Istoriya. Filologiya. 2011. T. 10. Vyp. 8: Filologiya. S. 96–105].

Яхонтов И.К. Русский проповедник XVII столетия // Духовная беседа. 1858. № 40. С. 26–38; № 44. С. 141–149. [Yakhontov I. Russky propovednik XVII stoletiya // Dukhovnaya beseda. 1858. № 40. P. 26–38; № 44. S. 141–149]

Uchastkina Z.V. A history of Russian hand paper-mills and their watermarks. Monumenta hartae paperaceae historiam illustranta. Vol. IX. Hilversum, 1962. 133 p.