ИЛЛЮСТРАЦИИ В ЗАПАДНОЕВРОПЕЙСКИХ УЧЕБНИКАХ НАЧАЛА XVII ВЕКА ОПЫТ ТИПОЛОГИЧЕСКОГО АНАЛИЗА
Illustrations in Early 17th Century Western European Textbooks: A Typological Analysis

После изобретения книгопечатания в Западной и Центральной Европе произошел качественный и количественный переворот в учебной литературе и ее потреблении: выросло число и разнообразие печатных изданий, число людей, которые читали и разглядывали то, что в них было напечатано. Потребность в чтении и неполное владение письменной культурой, социальные границы дистрибуции текстов привели к появлению разного рода читательских коммуникативных сообществ – групп людей, читавших и обсуждавших те или иные тексты: к ним относились, например, кофейни-клубы, крестьянские религиозные кружки и т.п.¹

Полиграфическое искусство, совершенствуясь, перешло от страницы, целиком «залитой» однотипным текстом, к разнообразию графического исполнения – крупным и мелким шрифтам, курсиву, таблицам, схемам и др. Печатные книги унаследовали от рукописных множество визуальных невербальных элементов: заставок, виньеток, портретов, гербов, эмблем, сюжетных иллюстраций². Изображение предметов, пространств, действий заняло, хотя отнюдь не сразу, главное место. Это мог быть рисунок, иллюстрирующий расположенный рядом текст –не иллюстрация к изложенному сюжету, а, скажем, символ некоей идеи, существа, максимы – он ничего не «иллюстрировал», а изображал, отсылал, настраивал. Подчас такое эмблематическое изображение сопровождалось афоризмом, кратким или пространным стихотворением, прозаическим рассуждением. Опора при обучении по книге не только на буквы (взгляд умственно-абстрактный), но и на изображение (взгляд образный), изменила логоцентристскую основу педагогики. Если средневековая педагогика опиралась на почитание буквы как сакрального знака, представляя иллюминированные рукописи просто как более пышное раскрытие смысла букв или слов, то ренессансная педагогика, опирающаяся на печатный текст и изобразительный материал, с усложнением невербального ряда переозначила роль буквы и рисунка³. Дело не в том, что авторитет буквы снизился, ее роль стала более инструментальна, отношение к ней – более прагматическим. Дело в том, что обучаемый рассматривал в изданиях XVII в. сложную многофигурную композицию с прямой перспективой, все чаще включавшую действие, не так, как он рассматривал более простые, часто однофигурные гравюры первых печатных изданий конца XV–XVI в. В пособиях для начального обучения, подготовленных и выпущенных в начале XVII в., изображения играют бóльшую, иную, чем раньше, но все еще подчиненную роль.

В истории печатных изданий XV–XVII вв., снабженных иллюстрациями, выделяют две линии: первую, в которой доминировал текст, и при конструировании книги прежде всего выстраивали ее языковую, логоцентричную составляющую, а потом снабжали кодекс картинками, растолковывающими слова, и вторую линию, в которой доминировали изображения – сначала изготавливали серию изображений, потом снабжали их поясняющими текстами. Подчас обе линии присутствовали внутри одного жанра – энциклопедий, книг эмблем, религиозной литературы и др.⁴ Изобразительный язык в случае доминирования картинок зависел от творческого начала художника, от его мировоззрения и профессионализма, в т.ч. от его знакомства с наличным репертуаром образов. В случае доминирования текста художник подбирал к заданной текстом программе наиболее подходящие варианты из известного ему репертуара изображений. Именно так дело обстояло с учебными пособиями вплоть до «Orbis sensualium pictus» Яна Амоса Коменского (1658).

Если взять за критерий количество нешрифтовых визуальных эле-ментов книжно-дидактического дизайна, то в учебной литературе начала XVII в., предназначенной для первых этапов обучения, можно выделить следующие типы, или группы:

«Нулевая группа»: отсутствие нешрифтовых визуальных элементов.

«Инициальная группа»: в русле средневековых традиций иллюминирования рукописей и ренессансных традиций раннего этапа книгопечатания, в пособиях помещаются фигурные и орнаментированные инициалы в начале разделов. Чаще всего, чем крупнее, важнее, ближе к на-чалу либо завершению книги раздел, тем более изобретательно украшается ининциал. Нередко части одной книги содержат разные, подчас взаимоисключающие издательско-оформительские программы. Например, в едином издании Катехизиса Иоанна Эколампадия и Евангельских дистихов Иоанна Стигелия, предназначенных «детям Базельской республики» и выпущенных в 1600 г., имеются только три инициала – в предисловии, в начале катехизиса и в начале идущего за ним молитвослова, а при переходе к дистихам Cтигелия инициал отсутствует. Весь текст книги завершается растительной виньеткой. Итоговая виньетка – это уже иная программа, не напрямую связанная с инициалами в начале каждого большого раздела этого 65-страничного издания⁵. Отдельно «заставочно-виньеточная» группа, когда кроме заставок перед главами и виньеток в конце глав более нет других визуальных нешрифтовых элементов, среди учебных пособий почти не встречается. Заставки и виньетки присутствуют в изданиях с пораздельными инициалами и/или гравюрами на титульном листе. Инициалы в начале раздела служат для привлечения внимания чтеца, обозначения паузы для отдыха и рефлексии при переходе к следующей части книги. В учебнике инициалы, помимо прочего, продолжали на более широкой аудитории педагогическую работу с фигурными алфавитами, распространенную в рукописях позднего Средневековья, в т.ч. в рукописях по преимуществу дидактического характера⁶. Составителям справочных пособий для писцов, обучавших разных почеркам и изготовлению инициалов, такая традиция фигурных алфавитов была явно знакома⁷.

«Титульная группа»: в этой группе визуальный элемент оформления/ метапослания помимо инициалов появляется на титуле книги (обычно между заглавием и выходными данными) или на обороте титула; в самой книге нешрифтовых элементов нет. Титульная заставка или виньетка могут быть связаны с содержанием книги (прямо или символически), а могут быть не связаны, служа лишь декором. Печатные пособия, имевшие целью обучение не только чтению, но и начальным правилам составления письменных текстов для устного декламирования или рукописного/ печатного распространения, могли иметь титульной заставкой буквенные символы имени Иисуса Христа (в т.ч. христограмму), окруженные ангелами. Они подчеркивали сакральный аспект алфавита. Например, в издании третьего тома латинских прогимнасм Якоба Понтана, выпущенном в Ингольштадте в 1602 г., – в отличие от первого тома, отпечатанного в Лионе в 1603 г., где в качестве титульной заставки помещен знак издателя (рука, держащая проросший различными растениями жезл)⁸. К инициалам в начале разделов в обоих томах добавлены орнаментальные заставки. Но в третьем томе вполне земные и повсе-дневные размышления автора (как темы для декламаций, диалогов, самостоятельных работ учеников) об образованности декламатора, архитектонике речи, политике, военном деле, морском флоте, кулинарии, медицине, похоронах и «о разном» благословляются на титуле высшими христианскими образами, которые мотивируют обучающихся «законно» использовать в своем совершенствовании данную учебную книгу, подготовленную благочестивым иезуитом. Однако первый том, содержавший тематическую смесь для изучавших «гуманитарные науки» (от дедукции и навыков аргументации до сценического искусства), такую визуальную божественную санкцию во французском издании не содержал. Она появляется в испанском переиздании (Севилья, 1611): там вместо знака издателя помещена гравюра «Святая Троица с Богоматерью»⁹. Второй том прогимнасм (Вальядолид, 1610) содержит наибольшее число религиозных тем и имеет на титульном листе заставку с монограммой Иисуса Христа IHS, крестом и символом троичности¹⁰.

Мы видим, что издатели по-разному решали вопрос о соотношении высшей санкции и собственной рекламы как распространителей трудов членов Общества Иисуса. Статус текста и его метапослание чаще прагматики книжного рынка воплощались в титульной заставке, адресуя читателей не к реноме книгоиздательского предприятия, а к конечным смыслам и высшим ценностям. Нередко титульная заставка «застревала» посередине: читатель видел аллегорическое изображение, явно, а чаще неявно связанное с содержанием тома. Эстетическое сознание издателя находило подчас такие параллели и связи содержания и заставки, которые современному книговеду далеко не всегда удается распознать.

В «Титульную группу» попадают и издания, где весь титул «упакован» в орнаментальную рамку или рамку с сюжетными изображениями в ее «клеймах». Так, выполненный в виде входа в античный храм титул пособия Николая Таурелла «Emblemata Physico-Ethica, hoc est: naturae morum moderatricis picta præcepta» (Нюрнберг, 1602) настраивает читателя на внутренне сосредоточенный и уважительно внимающий лад¹¹. Вся книга содержит довольно пышное оформление – орнаментальные заставки, инициалы, герб, занимающий собой всю обратную сторону титульной страницы, разного размера шрифты.

Титульные страницы ряда изданий включали фигурные изображения людей и божественных персонажей, их действия в связи с внутренним содержанием книги, результаты действий, возможное применение этих результатов. Педагогическое содержание «клейм» выражалось в таких сюжетах, как обучение Христом или земным учителем группы учеников (иногда пары учителей, подчас семейной, наставляющей своих и других детей разного пола), Благовещение, благочестивое подношение/приведение детей к Богу для наставления; встречалось изображение лестницы дисциплин, по которой предстояло взойти ученику, и т.п.

Внутри «Титульной группы» в качестве отдельного подтипа можно выделить катехизисы, предназначенные для начального обучения детей вере и подготовки их (в протестантских землях) к конфирмации. В таких изданиях помимо содержательного (связанного с нарративами учебной книги) либо орнаментального (не связанного с содержанием и его дидактикой) визуального оформления титула и заставок, сразу после титула нередко помещали еще один лист с полноразмерным изображением сцены распятия Христа или другой, столь же важной для христианской доктрины. Поскольку катехизис чаще держал в руках взрослый наставник, который читал, повторял, выучивал с ребенком приведенные вопросы и ответы, иногда поясняя их, то в его руках катехизис превращался в своего рода икону, предъявляемую детям – визуально и на слух.

Заявление на титуле об адресации книги детям не означало ориентацию визуального оформления титула на их восприятие. Особенно такая ситуация видна при орнаментальном решении титульной страницы, когда, например, сконструированная растительными мотивами капитель колонны поддерживает следующий титул: «Catechismus oder Kinderlehr, In welcher aller Artickel unsers Christlichen Catholischen Glaubens gründt-lich und klärlich außgelegt und wider alle Ketzereyen bestettiget warden» и сведения о составителе (иезуитском богослове Георге Шерере) (рис. 1).

Визуальный элемент подчеркивает цену издания в глазах взрослых, хотя книга есть «учение детям» о католической вере, столп, основание веры, по-взрослому сооружаемое для «не-довзрослых», т.е. для детей. Ярко выраженное «титульное» издание после гравюры с распятием внутри книги играет только разнообразием шрифтов, которое концентрирует, дробит, переключает, ведет за собой внимание читателя, позволяя сразу и четко воспринимать деление текста и ключевые слова, драматизировать чтение вслух катехизаторских текстов. Внутри книги лишь очень важный, по мнению издателя, переход от основного текста катехизиса к изложению покаянной дисциплины прихожанина отделен виньеткой и заставкой от предыдущего текста (с. 268-269, рис. 2). Менее важные места отделены только заставками (с. 297, 305, 315, 321, 404, 424). Виньеткой и заставкой выделено оглавление всей книги; двойной виньеткой и заставкой украшены две последние страницы, обнимающие финальную фразу на латыни, подводящую итог всем занятиям по данному пособию: «omnia ad maiorem Dei gloriam» («все для вящей славы Божьей»). «Титульная группа» подразумевала и подобные концептуальные решения по оформлению всего пособия, когда остальные элементы лишь работают на титул и с ним непосредственно связаны.

Рис. 1. Georg Scherer. Catechismus oder Kinderlehr in welcher alle Artickel unsers Christlichen Catholischen Glaubens gründtlich vnd klärlich außgelegt und wider alle Ketzereyen bestettiget werden. Durch R. P. Georgium Schörer, Societatis Jesu Theologum, zu samen Getragen vnd in dise Form verfasset. Passau, 1608. Титульный лист.

Рис. 2. Georg Scherer. Catechismus oder Kinderlehr in welcher alle Artickel unsers Christlichen Catholischen Glaubens gründtlich vnd klärlich außgelegt und wider alle Ketzereyen bestettiget werden. Durch R. P. Georgium Schörer Societatis Jesu Theologum, zu samen Getragen vnd in dise Form verfasset. Passau, 1608. S. 268–269.

Нередко и на титульном листе помещался содержательно важный рисунок, затем давалась отдельная страница-«икона» с изображением на библейскую тему, а потом выстраивалось все издание уже без иллюстраций, но с рядом вспомогательных визуальных элементов. Таково, например, начало испанского издания наставлений о совершенной жизни, выпущенных в форме учебных диалогов в том же году, что и катехизис Шерера, но не в Пассау, а в Мадриде (рис. 3).

Рис. 3. Manual de vida perfeta / por fray Iuan de los Angeles... Madrid, 1608. Титул и оборот титула.

Рассмотрев обширную «Титульную группу» изданий, мы видим работу визуального ряда на статус самой книги; привлечение внимания к переходу от одного раздела к другому; сосредоточение на тексте, упор на его содержание и/или на результаты его прочтения; путешествие от одного смыслового блока к другому¹². Можно предположить, что в плане соотношения текста и визуального ряда эта группа была наиболее многочисленной в XVII в. Но в «Эмблемах» Таурелла взаимодействие визуального ряда с текстом распространяется вглубь, в основные разделы книги, выступая неотъемлемым элементом ее содержания. Поэтому их можно отнести уже и к следующей группе пособий XVII в., в которой иллюстративный ряд возникает внутри основного книжного блока.

Четвертая, главная для нас, но не для современников, «Иллюстративная группа». В ней мы видим в дополнение к инициалам, заставкам и т.п. невербальным, но и бессюжетным, не напрямую дидактическим элементам визуального ряда учебника – рисунки (гравюры) внутри книги. Они могут быть связаны с текстом (прямо или косвенно) или никак не связаны и работать параллельно с ним на общий результат. В этой группе сюжетные и предметные картинки и рисунки распределены по всей книге: она уже не просто текст, но диалог между логосом и пинаксом, вербумом и пиктурой. Книги гербов и эмблем, иллюстрированные Библии, священные и мирские истории, травники и медицинские пособия, географические сочинения стали одними из первых иллюстрированных изданий¹³. Затем к ним присоединись буквари и другие учебные пособия. Но не все рисунки внутри учебника XVII в. можно назвать «иллюстрациями». Значение термина «иллюстрация» не так просто, как может показаться на первый взгляд. Русскоязычное понимание ближе к слову «рисунок», чем, к примеру, англоязычное. По преимуществу, при разговоре об иллюстрациях на русском языке говорят о тех или иных изобразительных «пояснениях текста», будь это картина, рисунок, фотография. Англоязычным аналогом русского понятия «иллюстрация» будет, скорее, слово picture, происходящее от латинского picturа. Именно этим словом называл Ян Амос Коменский рисунки в «Orbis sensualium pictus». Слово illustration, будучи связано с латинским illustro – «проливать свет», в англоязычном словоупотреблении стало обозначать общее взаимодействие невербальных и вербальных элементов страницы для достижения целостного ее восприятия. Поэтому внесюжетный декор страницы не является «иллюстрацией» для нас с вами, но является иллюстрацией для носителя английского языка. В последнем имеется еще субстантивированное прилагательное visual, мн.ч. visuals, от которого образовано название одного из междисциплинарных направлений в гуманитарных исследованиях – Visual Studies, исследование визуального, в т.ч. в учебной книге. Наиболее близкий ему русскоязычный эквивалент – «визуальный ряд, элемент визуального ряда». Немецкоязычное употребление понятия Illustration ближе к русскому; кроме того, в немецком имеется и понятие Abbildung, буквально значащее «отображение», но в наше время используемое преимущественно в значении «картинка к тексту». Таким образом, мы видим, что есть иллюстрация, которая показывает то, что происходит в тексте, чем а) проясняет его, и б) привлекает к нему внимание, а есть иллюстрация, которая не показывает, а, скорее, выражает, соотносит, оценивает, символизирует, балансирует, объединяет, убеждает, т.е. показывает не то, что есть в тексте, а то, как на это нужно смотреть, с чем ассоциировать и что при этом думать. Подобная ситуация вынуждает нас поделить «Иллюстративную группу» условно на два подтипа: в одном из них книги с иллюстрациями, которые рассказывают и показывают, в другом – те, которые выражают. Настраивают и отсылают к тексту оба подтипа. Книга Таурелла относится к обоим. Иллюстрации в ней и показывают, о чем говорится, и настраивают на восприятие мыслей автора, «наглядно-символически» проясняют высказываемые тезисы. Так, идея попятного движения показана на примере рака, но приведенным стихотворным текстом рак описывается и как некий символ рассматриваемого в общем философско-этическом плане явления и качества осторожности, которое следует приобретать с юности. В другой теме афоризм предупреждает наставляемых: в Ниле не случайно живет помещенный в эмблему крокодил, и потому следует пренебрегать молодецкими забавами и учиться заботе о себе и всему, что поддерживает жизнь¹⁴. Подобным образом представлены в книге немецкого философа-медика и другие темы. Это издание не может считаться начальным учебником, но вырабатываемые с его помощью приемы тогда же были применены и в собственно начальных учебниках. У Таурелла почти каждая тема вводится афоризмом¹⁵. Спустя полвека Ян Амос Коменский, вспоминая Таурелла и его коллег, будет представлять каждую тему в «Orbis sensualium pictus» простым называнием предмета обсуждения, а затем прояснять рисунок кратким текстом. Аналогичные функции выполняли визуальные образы и в других книгах эмблем, с которыми у Коменского и его издателей возникнет много линий пересечения, диалога, заимствования и методологической ориентации на эмблематику как парадигму для учебного издания.

В качестве переходного от второй (титульной) к третьей (иллюстративной) группе изданий можно назвать и «Немецкую орфографию» Хайно Ламбека¹⁶, изданную в Гамбурге в 1633 г. Титул в художественной рамке продолжен внутри книги не только заставками и виньетками, но также анаграммами сразу за титулом (квадрат, вписанный в вертикально стоящий прямоугольник) и в конце книги (в виде ромба из букв, вписанного в квадрат), а также строчными и прописными буквами, художественно выполненными несколькими латинскими и готическими алфавитами, в разных вариантах с большей или меньшей степенью художественности (рис. 5). Художественные инициалы в порядке алфавита стали особым визуальным центром пособия (рис. 4). После перечня слов с «одним, двумя, тремя и более слогами», включая шестисложные, и перед 16 правилами чтения этих слов помещена каллиграфически исполненная виньетка в виде корабля.

Рис. 4. Heino Lambeck. Düedsche Orthographia. Hamburg, 1633. S. 5–6, 31–32.

Кораблем визуальный мир в «Немецкой орфографии» не исчерпывается. Между перечнем семи свободных искусств и разделом с правилами создания письменного текста помещена размером в целую страницу картинка очищенного гусиного пера крупным планом (рис. 5). Его держит рука Бога, готовая помочь ученику правильно употребить сие орудие учебного труда по его предназначению.

Рис. 5. Heino Lambeck. Düedsche Orthographia. Hamburg, 1633. S. 0, 63, 108.

Тема алфавита как части визуального мира задана в начале учебника анаграммой и помещенными после предисловия художественно выполненными инициалами, расположенными без текста по порядку алфавита и представляющими невербальный элемент книги. Эта же тема завершает книгу. На третьей от конца странице – вторая анаграмма. Как и в первой, каждая строка и столбец в ней заканчивается той же буквой, которой начинается. Своеобразные «коврики» из букв оказываются отнюдь не просты и содержат важные для ученика дидактические изречения: «Молись и трудись»¹⁷ и «Упражнение приводит к искусности». Обе формулы часто встречались в немецком педагогическом, этическом, и философско-религиозном дискурсах того времени и подчеркивали необходимость ученического труда¹⁸. Завершается книга аббревиатурой «M.U.S.I.C.A.» под второй анаграммой. В ней зашифрована фраза «Mein Vertrauen steht in Christus allein» («Мое упование — на одного лишь Христа»)¹⁹. По преданию, слово MVSICA было выгравировано на перстне, который носил популярный в немецкой культуре поэт, теолог и музыкант Мартин Ринкарт (1586–1649): в старости он придумал для него такую «расшифровку»²⁰.

Буквами анаграмм и заключенными в них афоризмами книга открывается, ими же, но чуть по-другому, завершается. В конце книги помещены слова, опирающиеся на цитату из Неем 13:31: «Помяни меня, Боже мой, во благо [мне], Тебе одному слава». Текст этот «закольцовывается» с фразой, помещенной в качестве эпиграфа перед начальной анаграммой: «Одному Богу слава!». Только Богу слава в начале и в конце обучения и жизни, и только на Иисуса упование в процессе обучения и жизни. От простой анаграммы к более насыщенной проходит через «Немецкую орфографию» обучение студиозуса буквам, словам, фразам, чтению и письму: из человека, слабо отягощенного буквенным знанием, он стал прекрасным и искусным школяром, на всю жизнь наставленным в благочестии как главном качестве личности, с точки зрения создателя пособия. Такова гипотетическая расшифровка высокого тайного смысла, «зашитого» в «Немецкую орфографию».

Иллюстрированные детские Библии, пособия по священной истории – одна из центральных подгрупп «Иллюстративной группы» учебников, подготовленных и выпущенных в XVII в. Примером использования иллюстраций для изучения Священного Писания может служить «Книжечка для чтения малыми детьми, которые уже по обычной книжке имен достаточно научены распознавать и складывать буквы и теперь должны начинать читать; как можно надеяться, [эту книжку] они смогут применять с большой пользой, как о том коротко говорится в прилагаемом предисловии» (1639)²¹ Иоганна Зауберта Старшего (1592–1646), лютеранского богослова и городского библиотекаря в Нюрнберге. Пересказ библейской истории снабжен 22 иллюстрациями, изображающими ключевые (по мнению составителя пособия) моменты Ветхого и Нового заветов. Некоторые иллюстрации моно-, другие полисюжетны. Зауберт стремился вызвать эмоциональный отклик радости узнавания и соприсутствия, опираясь на запоминание сюжетов с помощью изображений. Титул книги (рис. 6) поделен на три части – в верхней изображена Божественная история (как Иисус «возрастал [нем. ориг. zunehmen] в премудрости, возрасте и любви у Бога и людей» Лк 2:52), в средней, где собственно название, взрослые (отец и мать) с радостью вручают Богу своих детей, в нижней – показано пребывание Спасителя в аудитории с учащимися («где двое или трое собраны во имя Мое, и т.д.» Мф 18:20).

Рис. 6. Johannes Saubert. Lesebüchlein für die kleine Kinder. Nürnberg, 1639. Титул.

Для выработки у детей устойчивых навыков чтения на 125 страницах изложена вся библейская история от сотворения мира до воздвижения Нового Иерусалима после Страшного суда, в котором будут жить праведники. Повествования снабжены картинами, которые фактически выполняют роль заголовков следующей части повествования. Содержательные заглавия отсутствуют, только над каждым рисунком указано «таблица (иллюстрация) первая (вторая и т.д. до 22-й)». В предисловии ко всему пособию автор говорит о позитивном опыте помещения в книгу «детских изображений для малых школьников», которые вызывают с их стороны благодарность. Правда, современный взгляд, пожалуй, не увидит в данных иллюстрациях ничего специфически детского, но поверим автору, что они планировал их именно для детей. На 115 страницах книги (без предисловия) помещено 22 рассказа разной длины.

Рис. 7. Johannes Saubert. Lesebüchlein für die kleine Kinder. Nürnberg, 1639. Илл. к рассказу первому и третьему (S. 11, 18).

Первая картина многофигурна: на ней изображены рай, сотворение Адама и Евы, грехопадение, изгнание, убийство Авеля. Дробность и многосоставность автор, очевидно, не считал препятствиями для интереса ребенка-зрителя. Второй рассказ повествует об Аврааме, Иакове и Иосифе. Иллюстрации начинаются с жертвоприношения на горе, затем через видение лестницы и отвержение Иосифа братьями рассказ приходит к их воссоединению с ним. Если в первом случае начало истории возникало в середине картины, то в данном изображении начало смещено к верхнему обрезу, хотя все равно размещено по центру. Многофигурность и дискретность изображаемых событий не говорят о последовательной системе научения видеть и «считывать» смыслы. Скорее, обучение этому начинают с «самых обычных» для взрослого глаза картин, с традиционного изображения нескольких неодновременных событий в одной композиции. Третья «фигура» (Figur, т.е. рисунок) изображает всего одну историю – отвержения и находки ребенка-Моисея. Два эпизода встроены в монументальный эпический ландшафт «библейских дней». От многосюжетности теперь сделан переход к одному сюжету, пусть и отраженному в нескольких событиях. В дальнейшем преобладают одно- или двухэпизодные иллюстрации, визуализирующие один сюжет. В повествовании допускаются рассказы, которые не иллюстрируются: например, рассказ, объединяющий историю Иисуса Навина под Иерихоном и Самсона, проиллюстрирован только двумя эпизодами из истории о Самсоне, причем рисунок помещен перед рассказом об Иисусе, за которым идет повествование о Самсоне.

Школяр учится рассматривать мелкие и более крупные детали изображений, атрибутировать изображение тому или другому тексту²². Последняя иллюстрация в книге – взгляд издали на Новый Иерусалим, воздвигнутый после Страшного суда, – показывает радостного путника-человека, которого ведет в этот город не менее радостный ангел. Изображен один сюжет, но в нем размещено в качестве отдельной визуальной вставки изображение Небесного Иерусалима, которое ученик в силу неизбежного интереса рассматривает отдельно и детально. Каждый предмета на своем месте, каждый элемент, не очень большой по величине, подлежит рассматриванию, не всегда легкому узнаванию в параллели с указанием на него в рассказе. Систематизация знаний о божественном мире и его обустройстве, о месте каждого в этой всеобщей симфонии постигается сопоставлением и разглядыванием многопредметных картинок, нахождением каждой вещи на них с помощью цифры и текста. Разглядывание все более и более входит важной практикой во взаимодействие «пользователя» с книгами «Иллюстративной группы».

XVII век, произведший революцию в переходе к массовому чтению, производит и революцию в способах взаимодействия читателя-ученика с предлежащим ему учебником. Интересно, что пособие Зауберта выпущено тем же нюрнбергским издательством, которое спустя 19 лет впервые издаст полную версию «Orbis sensualium pictus», сконструировавшую единое образование взглядом и словом, систему представлений о правилах и условиях бытия в мире вещей, действий и слов; ума, воли и веры. «Педагогика разглядывания» начинала занимать все более важное место, подчас определяя обучение не только «номенклатурой», т.е. словом, но и «пиктурой», т.е. изображением. XVII век стал в истории формирования обучающего взгляда одной из важнейших эпох. Его достижения, после негативной реакции на них в XVIII столетии, были вновь открыты в конце XIX века, определив визуальный поворот в педагогической практике и теории.

БИБЛИОГРАФИЯ / REFERENCES

Безрогов В.Г., Куровская Ю.Г. Западноевропейская учебная литература XVII века: инварианты и особенности // Отечественная и зарубежная педагогика. 2016. №3(30) С. 85–89 [Bezrogov V.G., Kurovskaya YU.G. Zapadnoyevropeyskaya uchebnaya literatura XVII veka: invarianty i osobennosti // Otechestvennaya i zarubezhnaya pedagogika. 2016. №3(30) S. 85–89].

Безрогов В.Г., Куровская Ю.Г., Корзо М.А. Западноевропейские учебники для начального обучения XVII в.: корпус текстов и перспективы исследования // Исторические пути развития образования и педагогики: монография / Под ред. Г.Б.Корнетова. М., 2015. С. 91–109 [Bezrogov V.G., Kurovskaya YU.G., Korzo M.A. Zapadnoyevropeyskiye uchebniki dlya nachal'nogo obucheniya XVII v.: korpus tekstov i perspektivy issledovaniya // Istoricheskiye puti razvitiya obrazovaniya i pedagogiki: monografiya / Pod red. G.B.Kornetova. M., 2015. S. 91–109].

Западноевропейская и российская учебная литература XVI – начала ХХ вв.: конфессиональный аспект. М., 2013 [Zapadnoyevropeyskaya i rossiyskaya uchebnaya literatura XVI – nachala XX vv.: konfessional'nyy aspekt. M., 2013].

Левинсон К.А. Невербальные выразительные средства в немецких рукописных текстах XVI—XVII веков // Человек - Культура - История. В честь семидесятилетия Леонида Михайловича Баткина. М., 2002. С. 202–211 [Levinson K.A. Neverbal'nyye vyrazitel'nyye sredstva v nemetskikh rukopisnykh tekstakh XVI—XVII vekov // Chelovek - Kul'tura - Istoriya. V chest' semidesyatiletiya Leonida Mikhaylovicha Batkina. M., 2002. S. 202–211].

Новичкова Е.В. Текст и образ в средневековой книжной культуре: Инициалы иллюстрированной псалтири XIII века из собрания Российской национальной библиотеки. Дисс. … канд. искусствоведения. М., 2009 [Novichkova Ye.V. Tekst i obraz v srednevekovoy knizhnoy kul'ture: Initsialy illyustrirovannoy psaltiri XIII veka iz sobraniya Rossiyskoy natsional'noy biblioteki. Diss. … kand. iskusstvovedeniya. M., 2009].

Попова М.К. Pictura в книге эмблем Дж.Уизера // Искусство и культура Европы эпохи Возрождения и раннего Нового времени. Сб.тр.в честь В.М.Володарского. М., СПб., 2016. С. 111–122 [Popova M.K. Pictura v knige emblem Dzh.Uizera // Iskusstvo i kul'tura Yevropy epokhi Vozrozhdeniya i rannego Novogo vremeni. Sb.tr.v chest' V.M.Volodarskogo. M., SPb., 2016. S. 111–122].

Савельева М.Ю. Алфавит Марии Бургундской из Лувра (Paris, Louvre, Coll.E.de Rothschild, Inv.134-158 D.R.). М., 2007 [Savel'yeva M.Yu. Alfavit Marii Burgundskoy iz Luvra (Paris, Louvre, Coll.E.de Rothschild, Inv.134-158 D.R.). M., 2007].

Савельева М.Ю. Позднеготические фигурные алфавиты в качестве азбук // «Начало учения дѣтемъ»: роль книги для начального обучения в истории образования и культуры / Сб. ст. под ред. В.Г. Безрогова, Т.С. Маркаровой (Труды семинара «Культура детства: нормы, ценности, практики». Вып. 16). М., 2014. С. 99–118 [Savel'yeva M.Yu. Pozdnegoticheskiye figurnyye alfavity v kachestve azbuk // «Nachalo ucheniya detem»: rol' knigi dlya nachal'nogo obucheniya v istorii obrazovaniya i kul'tury / Sb. st. pod red. V.G. Bezrogova, T.S. Markarovoy (Trudy seminara «Kul'tura detstva: normy, tsennosti, praktiki». Vyp. 16). M., 2014. S. 99–118].

Arnoldus D. Sententiæ proverbiales, præter lectiones ordinarias quotidie inculcandæ: in gratiam et usum scholæ Hamburgensis, pro initiandis in Latina lingua et morum doctrina Tironibus selectae. Helmstеdt, 1674. S. 145.

Binkley P. (ed.) Pre-Modern Encyclopaedic Texts. Proceedings of the Second COMERS Congress, Groningen, 1–4 July 1996. Leiden, 1997.

Bock G. Scribal pattern book. Yale University Library System, Beinecke Ms 439, c.1510-1517.

Büchting W., Keil S. Martin Rinckart. Leben und Werk. Pietsch, 1996;

Cunningham A., Kusukawa S. (eds.) Natural Philosophy Epitomised: Books 8–11 of Gregor Reisch's Philosophical pearl (1503). Aldershоt, 2010.

Kaftan O.J. Ora et labora – (k)ein benediktinisches Motto. Eine Spurensuche // Erbe und Auftrag. 2014. Bd. 90. S. 415–421.

Keen E. The Journey of a Book: Bartholomew the Englishman and the Properties of Things. Canberra, 2007.

Kühner A. Voller Freude und Gelassenheit, 365 Andachten. Neukirchen, 2011.

Lambeck H. Düedsche Orthographia. Lehred: De Wörde vnd Namen gründlyck Boeckstaueren recht Lësen vnd Schryuen. Hamburg, 1633.

Mansueto D., Calogero E.L. (eds.) The Italian Emblem. A Collection of Essays. Glasgow, 2007.

Meeuws M.D. Ora et Labora: devise bénédictine ? // Collectanea Cisterciensia. 1992. T. 54. P. 193–214.

Montenay G. de Monumenta emblematum Christianorum virtutum tum politicarum, tum oeconomicarum chorum centuria una adumbrantia. Rhythmis gallicis elegantissimis primùm conscripta, figuris ænis incisa, & ad instar albi amicorum exhibita, à Georgia Montanea Nobil. Gall. Et nunc interpretatione metrica Latina, Hispanica, Italica, Germanica, Anglica & Belgica, donata. S.l. Curâ & impensis Ioannis-Caroli Vnckelii, bibliop. Francofurt. ad Mœnum, Anno MDCXIX [1619].

Neufeld D. “...aber nur, wenn es im Neufeld Verlag erscheint”. Von zehn Jahren gründete David Neufeld den Neufeld Verlag // Gemeinschaft. Das Magazin für Gemeinschaften, Hauskreise, Gemeinden und Kleingruppen. 2014. Bd. 2. S. 20–21.

Niedling J. Johann Niedlings Neu-erfundene Geistliche Wasserquelle, darinnen sich ein gestlicher Wandersmann beydes daheim und auff der Reise... erquicken und laben kan. Auss den frischen Brünnlein Israelis heiliger Göttlicher Schrifft... geführet. Franckfurt an der Oder, 1667.

Pontanus J. Iacobi Pontani de Sociétate Iesu Progymnasmatum latinitatis, siue dialogorum selectorum. Volumen tertium. Ingolstadt, 1602 (a).

Pontanus J. Iacobi Pontani de Sociétate Iesu Progymnasmatum latinitatis, siue dialogorum selectorum. Volumen primum. Lugduni, 1602 (b).

Pontanus J. Iacobi Pontani de Sociétate Iesu Progymnasmatum latinitatis, siue dialogorum selectorum: libri duo : ad usum primae & secundae Scholae grammatices. Vallisoletus, 1610.

Pontanus J. Progymnasmata sive dialogi. Sevilla, 1611.

Quenardel O. Ora et labora: prie et travaille // Collectanea Cisterciensia. 2014. T. 76. №4. Р. 332–338.

Reisch G. Margarita philosophica nova / Anastatic reprint with an introduction by L. Andreini. Salzburg, 2002.

Rinckart M. Domino et Deo Meo Iesv Christo Sacrvm. Alphabetvm Iobaeo Practicvm. Des Heiligen vnd gedüldigen Jobs Creutzschweres / Aber doch recht goldgüldenes / geistliches Glaubens A.B.C. ...Dem Ehrenvesten / Achtbarn / vnd Wolweisen Herren Johann Bohren / Rahts Cämmerern in Eilenberg: vnd seiner ... Frawen Svsannen Pfotenhawerin... Söhnlein Iohann Heinrichen... abgefodert Anno 1623, den 11. Augusti .. ehrlich zur Erden bestattet wurde. Leipzig, 1623.

Saubert J. Lesebüchlein für die kleine Kinder: Welche allbereit auß dem gemeinen Namenbüchlein in dem Buchstabiren genugsam geübt worden / und nunmehr im Lesen einen Anfang machen sollen. Mit hoffentlich grossem Nutz zu gebrauchen: Wie hievon in der beygesetzten Vorrede kurtzer Bericht gegeben wird: Nürnberg, 1639.

Scheffbuch B., Scheffbuch W. Die überwältigende Dankbarkeit Martin Rinckarts. In Hungersnot, Pestseuche und Kriegsängsten // Den Kummer sich vom Herzen singen. So entstanden bekannte Lieder. 8. Aufl. Holzgerlingen, 2003. S. 260–265, здесь S. 264.

Stigelius J. Catechismus, sive Institutio Christiana Puerorum Reipublicae Basiliensis. Item, Distichis, in Euangelia Dominicalia, memoriae causa conscripsis a Ioanne Stigelio. Basel, 1600.

Taurellus N. Emblemata Physico-Ethica, Hoc Est: naturae morum moderatricis picta præcepta. Nürnberg, 1602.