«РОССИКА» ДИДРО И ПЕРСПЕКТИВЫ ЕЕ ИЗУЧЕНИЯ (О КНИГЕ С.А. МЕЗИНА «ДИДРО И ЦИВИЛИЗАЦИЯ РОССИИ»)
Diderot's «Rossika» and the Prospects for its Studying (About the book «Diderot and the Civilization of Russia» by S. A. Mezin)

Книга известного российского историка С.А. Мезина продолжает ранее опубликованную работу, посвященную восприятию Петра I во Франции в век Просвещения в рамках научной программы изучения межкультурного диалога России и Франции¹. Обобщающий характер двух монографий дает повод задуматься как о перспективах дальнейших исследований, так и о современной методологии.

Написанная в академической манере, книга начинается с подробного историографического введения. По словам автора, в советское вре-мя «осмысление темы испытывало сильное политическое давление», поскольку речь шла об оценке «просвещенной монархии»². Добавим, что и в работах историков русского зарубежья, к примеру А.В. Флоровского, тоже³/ Его работу 1918 года о наказах «Уложенной комиссии» М.М. Богословский поставил «в ряд лучших работ по русской истории», «счастливо избежавших двух крайностей», а именно «умозрения и создания систем» и «преобладания фактов, подавляющих всякую общую мысль»⁴. «Умозрительными» были работы Лео Гершоя и Виктора Леонтовича под влиянием идеологии и в силу отсутствия доступа к архивам⁵. Зарубежные авторы, опиравшиеся на труды советских историков, работавших в архивах, и на переписку Дидро, далеко не полную, искали при-чины «оскорбительного для самолюбия Дидро провала» (échec mortifi-ant) в Петербурге⁶. Однако не так страшна идеология, как характерное и для «россики» Дидро выборочное использование источников. В конце концов, слабое с источниковедческой стороны исследование устаревает быстрее идеологии, его пропитавшей. Правда, в единственном академическом издании «Полного собрания сочинений Дидро» остаются неизданными тома 21 и 22 с «Планом университета» и «Смесью для Екатерины II», а также том 26 со вставками Дидро (в т.ч. и о России) в «Историю обеих Индий» аббата Рейналя. Приходится пользоваться тем, что «находится под рукой»⁷. Сегодня усилиями признанных специалистов, особенно Ж. Дюлака, Дж. Годжи и С.Я. Карпа, круг источников существенно расширен, и это оправдывает появление исследования С.А. Ме-зина. Однако, открытия новых текстов «россики» Дидро вполне возможны, а издание названных томов будет в перспективе откладываться⁸. Поэтому рецензируемая книга по необходимости является промежуточным этапом на пути дальнейших исследований.

Удачным представляется выбор автором названия монографии, которое отражает два основных аспекта исследования: «цивилизация в России» как в смысле genetivus subjectivus, так и в смысле genetivus objectivus. Иными словами, в смысле «состояния российской цивилизации» и в смысле «Россия как объект цивилизации». В первом случае речь идет в основном об оценке деятельности Петра I, и автор справедливо отмечает, что во Французском Просвещении сложилось два подхода. Во-первых, оценка Вольтера⁹ и Фонтенеля (царь был создателем цивилизованной нации), вторая, более скептическая, согласно которой царь попытался навязать стране безоглядное заимствование обычаев и культуры стран Европы, просматривается в «Энциклопедии», в частности, в посвященных России статьях, написанных Луи де Жокуром¹⁰. Разумеется, Дидро, редактор издания, разделял это мнение. Его встречи с Е.Р. Дашковой в Париже в 1770 г., в целом негативно оценивавшей деятельность Петра I, произвели на него определенное впечатление.

Дидро не принижал роль Петра Великого, он считал его «гением». Автор монографии справедливо подчеркивает значимость в глазах философа работы Фальконе над статуей Медного всадника¹¹. Контекст его бесед с императрицей допускает и иное прочтение надписи на памятнике («Petro Primо Catharina Secunda»), одобренной самой Екатериной II, – в смысле необходимости адекватного ответа на вызовы, которые породили реформы Петра, «оставившего своим преемникам губительную мысль о том, что подданные – ничто, а монарх – все»¹².

Философ назвал свое пребывание при петербургском дворе «долгом» и делился с царицей мыслями о необходимости развития в стране «семи ремесел», сельского хозяйства (в т.ч. за счет создания колоний на Волге¹³), а также просвещения народа. Но похоже, Екатерине претили, как она выразилась, «иностранные политические резонеры», и она продолжала «реформировать Россию в направлении, заданном Петром I»¹⁴. Что же делать? Однажды и сам Дидро заметил в письме другу: «Гримм, друг мой, вы правы. Этот мир не создан для меня, а я для него. […] Я нахожусь в общей цепи […] Я в бездействии. Я вполне чудовище, раз могу сосуществовать с ним, испытывая неудобства, но недостаточно чудовище для того, чтобы меня следовало изничтожить»¹⁵.

Именно потому что Дидро понял, что Россия эпохи Екатерины оказалась перед выбором путей развития, его идеи оказались востребованы в ее культуре. В заключительных главах своей книги автор отметил влияние его идей и на современников (А.В. Нарышкин, Е.Р. Дашко-ва), и на Н.М. Карамзина и М.М. Сперанского. В случае с А.В. Нарышкиным, сопоставления, сделанные С.А. Мезиным весьма важны, ибо тот отстаивал мысль о «развитии страны на собственной основе», и эти мысли были вполне созвучны с мыслями Дидро¹⁶.

Убедительным выглядит и основной вывод в монографии: осуждая «гипертрофию власти» и неразвитость общества, крепостничество, Дидро предлагал цивилизовать Россию, опираясь на эту самую «основу» и, допуская известный «консерватизм», предлагал предоставить права и свободы населению. Ведь альтернативой оказались бы либо «квасной патриотизм», либо ощущение национальной неполноценности в сравнении со странами «цивилизованными»¹⁷. Работа С.А. Мезина, в силу со-четания доступности изложения с солидной научной эрудицией и аналитикой, будет востребована не только специалистами, но и в широких кругах читателей. Предложенный им подход, заключающийся в том, чтобы «связать» произведения Дидро о России с «другими сочинениями философа» и с «контекстом эпохи» находится в русле «новой культурной истории»¹⁸, в той мере, в какой выявляются «сеть» контактов философа с визави в России и источники его информации о стране. Воссоздание этого контекста – это задача, решенная С.А. Мезиным. Сказанное избавляет от необходимости иных оценочных суждений. Однако, хотелось бы сказать в большей мере о том, что желательно было бы увидеть в дальнейших исследованиях «россики Дидро».

Разумеется, нельзя согласиться с терминами «либеральный» или «консервативный» применительно к взглядам Дидро, который не был ни либералом, ни консерватором «avant le temps»¹⁹. При условии, что мы не будем, вслед за некоторыми специалистами, искать «либерализм» в Ветхом Завете. (Némo 2006). К чему, в сущности, призывал Дидро? «Если вы заимствуете иностранные образцы (modèles), вы не будете знать основание (raison) их развития, и вы обречете себя на то, чтобы стать лишь бледными копиями», – писал он.²⁰ Руссо не был консерватором только потому, что он призывал в своем проекте конституционных преобразований в Польше сохранять ее «национальные институты». Ду- мается, в случае Дидро более уместен термин «радикальный». Другое дело, что мысль Просвещения обсуждалась в консервативной традиции более позднего времени (Зорин 1996). Характеристика взглядов Монтескье, данная Мезиным («географический детерминизм»), устарела (Ehrard 1998). А вот взгляд Монтескье на дворянство как опору монархии (Ehrard 1995: 496) согласуется с политикой «просвещенной государыни», что была провозглашена в «Жалованной грамоте дворянству».

В сочинениях, написанных для Екатерины II, Дидро рекомендовал ей «mettre en vigueur les arts mécaniques et les conditions basses en Russie». Ее правильнее было бы перевести так: «укрепить (ободрить) семь ремесел и низшие состояния». Эта мысль перекликается со статьей «Тело/организм» («Corps»), помещенной в «Энциклопедии»: «сообщество» (communauté) как раз и возникает в результате развития «семи ремесел»²¹. Именно такое «сообщество» должно возникнуть в России. Ведь в его политической теории оно является носителем «суверенитета» и выражает «общую волю», толковать которую надлежит «правителям». В этом отношении Дидро – преемник договорных теорий происхождения государства XVII века и Руссо²².

Нельзя обойтись без анализа влияния физиократов на Дидро и на российскую политическую мысль века Просвещения, тем более что они первыми употребили термин «цивилизация» в значении «процесс развития общества», а не в значении «учтивость». Дидро и его друг князь Дмитрий Алексеевич Голицын в 1760-х гг. пережили увлечение их учением, и даже убедили Лемерсье де Ла Ривьера, автора своеобразного «катехизиса физиократии», поехать в Россию. Правда, Дидро потом несколько поумерил свои восторги после критики Фернандо Галиани, а Д.А. Голицын, напротив, опубликовал в период Французской революции книгу в защиту их идей²³. Хотя не все так однозначно, ведь в «Апологии аббата Галиани» Дидро повторил основную мысль физиократов: «первое предназначение (la première condition) общества, не в том, чтобы быть богатым, а в том, чтобы быть в безопасности (sûreté)».²⁴ Известная триада «свобода, собственность, безопасность» была близка Дидро и восходит к физиократам.

Следует обратить внимание на две концепции физиократов, взятые им на вооружение: «законный деспотизм» (despotisme légal) и «очевидность» (évidence). Первый существует при монархии, где законы равны для всех, тогда как «деспот» делает «все, что ему угодно». Правда Дидро, вслед за Руссо, сомневался, что «просвещенный государь» – достаточная гарантия того, что «монархия» не скатится к «деспотизму», если власть по наследству попадет в руки «негодяев»²⁵. Отрадно видеть, что «Наказ» Екатерины II пронизан (dicté) мыслью о монархии»²⁶, а потому стоило потратить время на беседы с ней в Петербурге. Благодарный императрице, но сохраняющий независимость суждений философ не может быть бесполезным, например, в том, как он прокомменти-ровал одно положение «Наказа»: цель монархии в том, чтобы создать «счастье подданных, силу и блеск государства, славу монарха», а не в том, чтобы доставлять «славу подданным, государству и монарху», как думала Екатерина II²⁷. Одной только «славой» подданные вряд ли будут сыты, хотя государству и монарху этого вполне достаточно.

На взгляды Дидро повлияла концепция «очевидности» (évidence) у физиократов, которые считали, что сила правителя зависит не от объема его власти, а от того, насколько ясна для подданных польза от нее²⁸. Дидро писал, что эпоха, в которую он общался с российской императрицей, является эпохой, когда «народы стали свидетелями тех ударов, которые наносит очевидность. Это бой между тиранами и философами».²⁹ Что бы ни говорил Дж. Годжи, понятие «очевидность» у Дидро не тождественно понятию «общественное мнение»³⁰. Во-первых, оно употреблено в значении «свобода слова»: пусть в обществе «дозволяют не только мыслить, но и прийти и сказать, что все вопросы проясняются»³¹. Во-вторых, это синоним «публичного обсуждения» и взаимного «просвещения» людей. Те же физиократы просвещали, «приучив людей открыто говорить» о политике и об экономике³². В-третьих, читая периодическое издание физиократов, Дидро рассказал байку о купце, продававшем поддельные лекарства, и публично рассказал об этом. И правильно, что государь приказал его повесить. «Но, знаете ли, этот купец был философом, который на склоне дней забавлялся тем, что произносил проповеди против очевидности», – иронизировал он³³. Словом, государь «истолковал» волю общества. «Очевидность» – это показатель уровня правосознания общества³⁴, его просвещенности: «дабы оценить силу просвещенной нации, я скорее сошлюсь на усилия деспота с целью сделать ее забитой»³⁵. Просвещенная нация предохраняет страну от «деспотизма» лучше «просвещенного государя». «План университета», отправленный им Екатерине II в мае 1775 г., начинается фразой: «Просветить нацию, означает ее цивилизовать».³⁶ Именно просветить (instru-ire), а не дать ей образование или воспитание (former, éduquer).

Можно спорить о том, осталась ли политическая теория Дидро в «эмбриональном состоянии»³⁷/ Но возможен и иной взгляд на нее. Он «оставил после себя больше вопросов, чем ответов»³⁸. Добавим: и в от-ношении «цивилизации России». Нельзя не отметить его реализм. Как писал Дидро, только «властители мира […] сужают и расширяют область просвещения»³⁹. Надобно воздействовать на «просвещенных го-сударей» и даже пускать в ход лесть, необходимую в общении, по слову Льва Толстого, как «масло для телеги, чтобы колеса ехали».

Влияние физиократии в Европе на попытки реформирования государства «просвещенными монархами» сегодня стало предметом пристального внимания историков и юристов⁴⁰. Екатерина II изучила, сделав выписки, статью Руссо «Политическая экономия» V томе «Энциклопедии», где развивается концепция «общей воли» и «закона», а также главное сочинение Лемерсье де Ла Ривьера (Zanin 2018 : Part. I, Chap. 5). Думается, Дидро учитывал то, в какой интеллектуальной атмосфере он вел диалог с царицей. Ее воссоздание потребует трансдисциплинарной методологии, разработанной в сотрудничестве историков общественной мысли, политической философии, и, в случае с «россикой» Вольтера, методов культурологических и литературоведческих исследований.

В целом, использование сегодня методологии «новой культурной истории» – это во многом ответ на вызовы, стоящие перед наукой, в т.ч. в России⁴¹. Приоритеты «новой культурной истории» потребовали нала-живания контактов между специалистами из разных стран, работающих в различных отраслях гуманитарного знания. Значимым событием стало издание альманаха «Век Просвещения». Применительно к «россике» Дидро, можно сказать, что удалось преодолеть недостатки прежних ис-следований. Но между «новой культурной историей» в России и «новой культурной историей», к примеру во Франции, существует различие: первая стала методологическим ориентиром в проводимых архивных, источниковедческих и отраслевых изысканиях, а вторая стала результатом развития методологии, так сказать, «на собственной основе», где одновременно развивались различные направления: литературоведческое, историко-философское, политико-правовое и др. Сегодня «новая культурная история» в России принимает серьезный вызов: необходимо выработать трансдисциплинарную методологию, ту, что, проявляя пристальный интерес к контексту, не утратит из вида «текст» и «концепт», в нем содержащийся, и «концептуальный персонаж, который является иным, нежели тем, кем он исторически был»⁴². Во Франции «новая культурная история» дополняет существующие направления. Известный «Словарь Просвещения» вышел под редакцией Мишеля Делона и Даниеля Роша, хотя их методологические установки далеко не совпадают. В России она оказалась почти что единственной.

БИБЛИОГРАФИЯ / REFERENCES

Богословский М. М. Рецензия на книгу А. В. Флоровского «Состав законодательной комиссии 1767-1774 (Одесса, 1915) // Богословский М. М. Российский XVIII век. М.: Новый хронограф, 2010. С. 352-356. [Bogoslovski M. «Retzenzia na knigu A. V. Florovskogo «Sostav zakonodatelnoj komissii 1767-1774 (Odessa, 1915) // Rossijski XVIII vek. M.: Novyj Khronograf, 2010. P. 352-356].

Занин С. В. «Немного о «ежах» и «лисах», или откуда возьмутся «броненосцы»? (Заметки о «новой культурной истории Просвещения»)» // Диалог со временем. 2019. Вып. 65. С. 209–222 [Zanin S. V. «Nemnogo o «eczah» i «lisah», ili otkuda vozmutsa «bronenostzy»? (Zametki o «novoj kulturnoj istorii Prosvestshenja»)» // Dialog so vremenem. 2019. Vyp. 65. P. 209–222].

Занин С. В. Кошелева О. Е. «Новые открытия текстов Дидро: моральный катехизис для Екатерины Великой» //Диалог со временем. 2014. Вып. 48. С. 347–361 [Zanin S. V. Kosheleva О. E. «Novye otkrytia tekstov Didro: moralnyj katehizis dlja Ekateriny Velikoj » // Dialog so vremenem. 2014. Vyp. 48. P. 347–361].

Зорин А. Р. Ж.-Ж. Руссо и национальная утопия старших архаистов // Новое литературное обозрение. 1996, № 20 [Zorin A. R. Russo i natzionalnaja utopja starshih arhaistov // Novoje literaturnoje obozrenie. 1996, № 20].

Карп С. Я. «Дидро и «нравственный катехизис» для Екатерины II: новые вопросы» // Что такое Просвещение? Новые ответы на старый вопрос. Век Просвещения. М.: Наука, 2018. С. 219-235 [Karp S. Ya. Didro i nravstvennij katehizis dlja Ekateriny II : novye voprosy» // Tshto takoe Prosvestshenie? Novye otvety na staryj vopros. Vek Prosvestshenja. М.: Nauka, 2018. P. 219-235].

Леонтович В. История либерализма в России. Париж : YMCA-Press, 1980 [Leontovitsh V. Istoria liberalisma v Rossii. Paricz : YMCA-Press, 1980].

Мезин С.А. «Дидро и цивилизация России». М.: НЛО, 2018, Серия “Historia Rossica” [Mezin S.A. «Didro i tzivilizattzija Rossii». М.: NLO, 2018, Serija “Historia Rossica”].

Мезин С.А. Петр I во Франции / Институт Петра Великого. СПб.:. Европейский дом, 2015 [Mezin S.A. Petr I vo Frantzii / Institut Petra Velikogo. Sankt-Peterburg: Evropejskij dom, 2015].

Российская национальная библиотека. Рукописи Дидро. Досье n^o^ 42/15, Denis Diderot, Observations sur le VI^e^ tome des « Éphémérides du citoyen » (1769) [Rossiaskaya natzionalnaja biblioteka. Rukopisi Didro. Dossie n^o^ 42/15, Denis Diderot, Observations sur le VI^e^ tome des « Éphémérides du citoyen » (1769)].

Carvalho, Thérence, La physiocratie dans l’Europe des Lumières. Circulation et réception d’un modèle de réforme de l’ordre juridique et social, thèse de droit, Rennes 1, 2016. Manuscript.

Diderot, Denis, Œuvres complètes, éd. Jules Assézat, Paris, Garnier Frères, libraires-éditeurs, 1875-1878, t. 1-20.

Deleuze Gilles et Guattari Félix, Qu'est-ce que la philosophie ? Paris, Éd. Minuit, 1991.

Diderot Denis, Œuvres complètes, éd. chronologique avec introduction de Roger Lewinter, Paris, Club français du livre, 1969-1972, 15 vol.

Diderot Denis, Œuvres, éd. Laurent Versini, Paris, Robert Laffont, 1994-1997, t. I-V.

Ehrard, Jean, Idée de nature en France dans la 1^ère^ moitié du XVIII^e^ sciècle, Paris, Albin Michel, 1995.

Ehrard, Jean, L’Esprit des mots. Montesquieu en lui-même et parmi les siens, Genève, Droz, 1998.

Galitzine, Dimitri, De l’esprit des économistes, ou les économistes justifiés d’avoir posé les par leurs principes les bases de la Révolution française, Brunswick, 1796.

Gerschoy, Léo, L’Europe des princes éclairés, Paris, Fayard, 1966.

Goggi, Gianluigi, De l’Encyclopédie à l’éloquence républicaine. Étude sur Diderot et autour de Diderot, Paris, Honoré Champion, 2013.

Ibrahim, Annie, Diderot: un matérialisme éclectique, Paris, Vrin, 2010.

Mergey, Anthony, L’tat des physiocrates : autorité et décentralisation, Marseille, Presses universitaires d’Aix-Marseille, 2010

Némo, Philippe, Histoire du libéralisme en Europe. Paris, PUF, 2006

Starobinski, Jean, Le remède dans le mal. Critique et légitimation de l’artifice à l’âge des Lumières. Paris, Gaillimard, 1989.

Strugnell, Antony. Diderot’s Politics: A Study of the Evolution of Diderot’s Political Thought After the « Encyclopédie », The Hague/Martin Nijhoff, 2012;

Voltaire, Oeuvres historiques, éd. René Pomeau, Paris, Gaillimard, 1957.

Zanin, Sergey, Utopisme et idées politiques. Visite de Pierre-Paul Joachim Henri Lemercier de La Rivière à Saint-Pétersbourg. Avec la publication des inédits, Paris, Classiques Garnier, 2018.