ИСПАНСКИЕ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЫ И РОССИЯ НАЧАЛА ХХ ВЕКА: МЕЖДУ ЛИТЕРАТУРОЙ И ЖИЗНЬЮ
Between literature and life: Spanish intellectuals and Russia in the beginning of the 20th century

Серебряный век – термин, одинаково применимый как к русской, так и к испанской культуре рубежа XIX–XX вв. Схожесть ключевой проблематики, близость эстетических подходов, взаимное открытие и притяжение, характеризующие двусторонний культурный диалог в этот период, неизменно вызывают исследовательский интерес. Начало ХХ в. преобразило культуру Испании, обозначив новую веху в ее развитии. Серебряный век (термин в 1975 г. ввел историк литературы Хосе Карлос Майнер¹) здесь обозначен сменой мировоззренческой парадигмы и неразрывно связан с феноменом «Поколения 98 года», воспринявшего, развившего и транслировавшего новые установки и ценности.

Термин «поколение» является ключевым для испанской культуры ХХ в. и, прежде всего, речь здесь идет о «Поколении 98 года» (его также называют «поколением катастрофы», так как поражение в испано-американской войне 1898 г. и потеря последних колоний были восприняты испанским обществом как национальная трагедия). Представители именно этого «поколения» преобразили интеллектуальную жизнь Испании, а их работы определяли национальный культурный контекст на протяжении следующих десятилетий. Речь идет, прежде всего, об интеллектуалах (к ним примыкали также художники и музыканты), творчество которых было опосредовано осмыслением тотального кризиса, охватившего Испанию в конце XIX в. Среди них — Мигель де Унамуно, Пио Бароха-и-Несси, Асорин (Хосе Мартинес Руис), Антонио Мачадо и др. Испания, ее судьба — основная тема, их волнующая и, по сути, традиционная для испанской культуры. Трудный выбор между модернизацией, европейскими ценностями и идеей об особом пути Испании, приверженностью собственным духовным основам, требовал осмысления исторического пути страны, ее культурного наследия. Характерно, что, воспроизводя символику национальной культуры, испанские интеллектуалы неизменно обращались к русскому литературному контексту.

Особая роль в выявлении ключевых составляющих влияния русской литературы на испанскую культуру начала ХХ в. и, особенно, на представителей «Поколения 98 года» принадлежит таким отечественным исследователям как И.А. Тертерян, В.Е. Багно, К.С. Корконосенко², а также испанисту французского происхождения И. Лисоргу³.

Цель данной статьи – проанализировать место России в испанском интеллектуальном и общественном дискурсе начала ХХ в., выделить ключевые феномены и факторы влияния, определить точки пересечения и противоречия в восприятии испанцами русской культуры (прежде всего, литературной и идейной ее составляющих) и внешнеполитического образа Российской империи. Хронологические рамки связаны с периодом 1898–1917 гг. (от момента формирования «Поколения 98 года» в Испании до революционных событий, определивших начало нового этапа российской истории). Несмотря на удаленность как с точки зрения географии, так и в отношении взаимных интересов, Россия в рассматриваемый период вызывала интерес испанцев не только в связи со своей экзотичностью и грандиозными размерами, но, прежде всего, по причине ее возрастающего культурного влияния в Европе и потенциальных возможностей в сфере внешней политики. Специфическое восприятие испанцами России, во многом определялось пристрастиями или идеологическими установками политической и интеллектуальной элиты, обусловленными собственными интересами.

В рассматриваемый период образ России в Испании формировался в контексте исторических событий, таких как Русско-японская война, революция 1905 года, начало Первой мировой войны. Не менее значимое воздействие на восприятие испанцами России оказывало и знакомство с культурой, увлечение классической русской литературой, идейное влияние русских мыслителей. И если первая составляющая, по большей части, была обусловлена прагматическими интересами и политической ангажированностью, вторая – рождала почву для идеализации и, вместе с тем, способствовала тонкому восприятию испанскими интеллектуалами философских основ русской культуры, позволяла им прочувствовать родственные связи с ней.

В период между 1870 и 1910 гг. в Испании отмечается заметное повышения уровня образования. Число неграмотных в этот период сократилось с 71% до 50%⁴. Одновременно, благодаря удешевлению печатной продукции, испанскому читателю стало доступно большинство значимых произведений русской литературы. На первом этапе посредником выступала Франция. Так, еще 1845 г. происходит знакомство испанцев с творчеством Н.В. Гоголя, благодаря переводу с французского Л. Виардо краткой версии «Тараса Бульбы». Интересно, что русскую литературу для испанцев открывали, в первую очередь, испанские писатели и интеллектуалы. Иногда посредством выстраивания диалога в собственном творчестве или воспринимая идеи и методы. Как отмечает В.Е. Багно, «одним из главных популяризаторов великого русского романа XIX в. и пропагандистом русского нигилизма и анархизма в Испании стала Эмилия Пардо Басан, графиня, ортодоксальная католичка, не знавшая русского языка и никогда не бывавшая в России»⁵. Будучи в Париже, она прониклась любовью к русским романам, способствовала их переводам и изданию на родине, выступала с лекциями о русской литературе в Мадриде, позднее опубликованными под названием «Революция и русский роман»⁶. Так испанские писатели и читатели открыли для себя Достоевского, Толстого, Тургенева и Чехова.

Этическая программа, являющаяся неотъемлемой частью русской литературы, ее возможности в преодолении конфликта между возвышенным и типичным – вот то, что особенно близко было Э. Пардо Басан, а за ней и многим другим представителям испанской литературы.

В этот период русская литература выступила в качестве путеводной звезды, открывавшей испанцем далекую Россию. И именно литература показала родство проблематики и универсальность ключевых вопросов, одинаково волновавших столь разные народы.

Надо отметить, что отношения между Российской империей и Испанией в начале ХХ в. не были приоритетными для обеих сторон. Торговые и дипломатические контакты развивались в дружественном ключе, но носили поверхностный характер. Отсутствие общих интересов снимало вопрос о возможных конфликтах. К тому же, на уровне государственного взаимодействия, немаловажную роль играл монархический строй, несмотря на отсутствие тесного родства между российской династией Романовых и испанскими Бурбонами. При этом положение России и Испании на мировой политической арене различалось кардинально. Испанцы только что пережили потерю последних колоний, а Российская империя в этот момент обрела максимальный территориальный масштаб. При этом и одна, и другая сторона были заинтересованы в продвижении своих интересов во взаимодействии с Великобританией и Францией. И в этом контексте Испанию очень интересовала возможность поддержки со стороны России.⁷

Помимо заинтересованности в России для решения собственных внешних проблем, российская карта часто разыгрывалась и во внутренней политической борьбе испанских либералов и традиционалистов. И здесь одним из действующих лиц вновь становится русская литература. Характерный пример – освещение русско-японской войны и революционных событий 1905 года на страницах испанской прессы⁸.

С начала января 1904 г. в одной из наиболее значимых испанских газет начала ХХ в. El Imparcial регулярно появляются заметки о нарастании напряженности между Россией и Японией⁹. Отношение испанцев к этому конфликту, который в целом воспринимался в обществе равнодушно, было связано, прежде всего, с важностью сохранения нейтралитета¹⁰ и достаточно наглядно демонстрировало сформировавшийся на тот момент в Испании образ Российской империи. Среди испанских интеллектуалов имелось немало тех, кто испытывал симпатии к России, но им было непросто защищать ее от нападок либералов. На страницах испанских газет по отношению к Российской империи часто звучали упреки в тирании и репрессиях. Что касается Японии, то здесь ситуация была противоположной – трансформации, произошедшие в этой далекой восточной стране после 1868 г., вызывали одобрение испанских либералов. Такое положение способствовало трансляции политической проблематики Испании на восприятие русско-японской войны и роли России, прежде всего, в контексте антимонархических взглядов.

Испанская пресса подвергала резкой критике действия русских командующих. El Heraldo de Madrid в мае 1904 г. осуждает русских генералов, чья некомпетентность, по мнению издания, ставит под вопрос престиж царского оружия¹¹. После поражения российского флота в Корейском проливе, когда конец войны был уже близок, испанские корреспонденты так комментировали ситуацию: «Россия не понимала и не смогла адекватно оценить японскую революцию 1868 года, последствия которой привели к преображению Японии, военно-морская сила которой позволяет назвать ее теперь Пруссией Востока... Россия продолжала иметь дело с Японией, как будто в ней ничего не изменилось. ...Результатом стала война... Потеря Порт-Артура и, возможно, Владивостока, потеря Маньчжурии и другие потери… Все это стало для России расплатой за ошибки»¹². Вслед за этими поражениями и нежеланием властей заканчивать войну, Россию ждали новые потрясения внутри страны: «кровавое воскресение», волна выступлений рабочих и восстание матросов на броненосце Черноморского флота «Князь Потемкин-Таврический». Все это подкрепляло неприятие испанскими либералами российской монархии. Испанская пресса также с вниманием следила за событиями в России, негативно оценивая действия властей, осуждая жестокость и возмущаясь российскими порядками¹³.

В хоре этой критики громко звучит и голос «Поколения 98 года». Мигель де Унамуно в своем творчестве и на страницах испанской прессы часто обращался к идеям и темам русских писателей и философов, воспринимая Российскую империю как поле борьбы идеального и реального. Еще в 1901 г. он писал: «…в глубине души я был и остаюсь прежде всего анархистом. Однако мне ненавистен сектантский и догматический смысл, который в него вкладывается… Толстой был одним из тех людей, душа которых наиболее глубоко затронула мою душу; его произведения оставили во мне весьма значительный след»¹⁴. Одним из практических воплощений «толстовского присутствия» стал для испанского писателя роман «Мир в войне» (1897). Произведение Толстого здесь, по словам З.И. Плавскина, «послужило толчком, активизировавшим мысль Унамуно, и помогло ему сформулировать свои взгляды на историю, в чем-то сходные с толстовскими, но в самом существенном решительно отличающиеся от них»¹⁵. В El Heraldo de Madrid от 2 февраля 1905 г. в заметке: «О Святой России» опубликованы горькие слова Унамуно: «Исконное здесь – это Царь и Священный Синод... Кто такие Толстой и Горький? Нечто экстравагантное и наносное, связанное с французской, английской и немецкой литературой… Для власти те русские плохи, кто пользуется ситуацией, чтобы совершить революцию, в то время как страна ведет войну… Но русский народ не хочет воевать против японцев, потому что они не сделали ему никакого вреда, скорее он сможет увидеть в них своих освободителей… а самое страшное – это бессознательные массы бедных солдат, которые стреляют в своих родителей и братьев и защищают дело тиранов...»¹⁶. В это же время выходит заметка в испанском иллюстрированном издании Blanco y Negro «В доме Горького», где корреспондент описывает в деталях встречу с Марией Федоровной Андреевой в момент, когда Горький находился в заключении в тюрьме Турецкого бастиона Петропавловской крепости¹⁷. Автор со всей эмоциональностью пытается отразить абсурдность заключения писателя и его коллег в разгар революционных событий 1905 года и передает слова поддержки от европейских литераторов и читателей.

Немногим ранее, это же издание посчитало нужным познакомить испанцев с типажами, представленными на страницах произведений Горького и Чехова. Как отмечает автор публикации, их изображение с кратким описанием объясняет, что произошло в России в январе 1905 г. Читателя знакомят с тремя представителями одной профессии, но разной судьбы: императорский кучер (почти элита), ямщик тройки и обычный ямщик, находящийся внизу социальной лестницы. Также представлен агент полиции и дворник, который, в обязательном порядке, является полицейским осведомителем. Замыкается череда образов провокационным контрастом великолепия дворянки в домашнем платье и скромностью праздничных одежд и повседневной жизни крестьян¹⁸. Эти образы, как бы сошедшие со страниц популярных в Испании произведений русской литературы, демонстрируют глубину социальных проблем, характеризующих, по мнению издания, российскую действительность.

На страницы испанских газет все чаще попадали репортажи об ужасных событиях, происходящих в России. 9 ноября 1905 г. мадридская газета ABC приводит информацию об одном из самых страшных еврейских погромов в Одессе: «Население пытается восстановить спокойствие, но сдержать волнение сложно. Ночью улицы пустынны, а дома закрыты. Больницы и перевозки полны раненых… С субботы и до сегодняшнего дня погибло более четырехсот человек. Кладбищ недостаточно, чтобы похоронить такое количество жертв. В центре города есть целый район, который был полностью опустошен»¹⁹.

В связи с ситуацией, сложившейся в Российской империи, крупнейшие испанские газеты El Imparcial и El Heraldo de Madrid посчитали нужным иметь там своих собственных корреспондентов. Знаменитый испанский журналист и ученый Висенте Вера отправился в поездку по Транссибирской железной дороге, о чем писал для El Imparcial: «Из Санкт-Петербурга до Москвы курсируют поезда, в которых обслуживание не отличается от европейского. В Москве, бывшей столице России, берет начало железнодорожная линия, которая проходит через Сибирь и имеет два финальных пункта – Владивосток и Порт-Артур... Расстояние от Москвы до Порт-Артура составляет 9000 километров и на поезде его можно преодолеть за 14 дней ... В Маньчжурии нередки нападения на поезда»²⁰. Его корреспонденции, освещавшие события русско-японской войны, заняли особое место на страницах испанской прессы.

Еще более интересной фигурой представляется специальный корреспондент El Heraldo de Madrid в России Луис Мороте-и-Греус. Владелец испанского издания, Хосе Каналехас, отправил его в Россию, чтобы он на месте ощутил, что происходит в далекой империи, столкнувшейся с чередой трагедий. При этом Луис Мороте – типичный образец испанского интеллектуала рубежа XIX–ХХ вв., представитель регенерационизма, имевшего непосредственную связь с «Поколением 98 года». От своего кумира, Л.Н. Толстого, с которым ему удалось встретиться и побеседовать, Мороте получил следующую оценку: «Мне испанец симпатичен. Он член парламента. Образованный, гораздо образованнее, чем многие английские корреспонденты»²¹. Действительно, Луис Мороте на тот момент – писатель, юрист и политик, а также опытный журналист, бравший интервью у Папы Льва XIII и побывавший в эпицентре событий в ходе войны на Кубе. Глубоко увлеченной русской литературой, он в 1901 г. перевел и издал в Валенсии роман Д.С. Мережковского «Смерть богов. Юлиан Отступник».

В качестве корреспондента El Heraldo de Madrid в Российской империи Мороте встретился не только с Львом Толстым, но и с рядом выдающихся представителей русской культуры, включая Горького и того же Мережковского. Эти встречи вылились в серию публикаций в El Heraldo de Madrid, а затем были объединены в книгу «Стадо душ», первое издание которой вышло в Валенсии в 1905 г.²² Продолжением стала работа Мороте «Дума. Революция в России»²³, посвященная российским политическим событиям и опубликованная в том же году.

Луис Мороте не был уверен, примет ли его Толстой, сомневались в удаче и знакомые журналиста: «Никто не советует мне идти, и даже некоторые русские знакомые пытаются отговорить меня. Зачем стремиться на встречу с Толстым в его доме, затерянном в снегах, если есть большая вероятность, что нам так и не удастся встретиться?». Но для испанца Толстой представлялся «звездой века, гением времени, славой человечества» и, отправляясь в далекую страну, он был уверен, что «приехать в Россию и не видеть Толстого, это то же самое, что не побывать в России». Мороте повезло, он не просто встретился с великим русским писателем, но и сделал это в один из знаковых моментов в истории России ХХ в. – сразу после революционных событий 1905 года.

Испанец так описывает свою поездку к Толстому: «Нет покрывала, чтобы покрыть ноги, и сани настолько малы, что кучер должен встать, чтобы мои ноги могли здесь уместиться. Холод парализует меня. Я не слышу, я не понимаю, я не вижу, я не чувствую... Парализующий страх, что он меня не примет, погрузил меня в такое волнение, что я стал говорить с русскими слугами Толстого по-испански, не понимая этого»²⁴. После долгого ожидания к испанцу вышел ученик и биограф Толстого Петр Сергиенко, сказав, что Толстой его примет, но предупредил: «ничего не спрашивайте, пусть говорит». Во время ожидания испанский журналист с интересом изучал старый кабинет писателя, где создавался роман «Война и мир», отмечая, что на видных местах стоят портреты Диккенса и Шопенгауэра, а также семейные фото.

Описывая самого Толстого, журналист отмечал: «Его борода длинная и серебристая. Он больше похож на земледельца, чем на графа, но идеальная чистота и аккуратность одежды разрушает эту иллюзию». Больше всего журналиста поразил взгляд Толстого, «созданный землей, потому что земля – мать всего, но, в то же время, еще глубже, потому как своими произведениями, своими идеями, которые ни с чем не могут сравниться, он проникает в саму суть человечества»²⁵.

В ходе интервью речь шла не только о России. Толстой спрашивал журналиста об Испании, о социалистах, анархистах, основных газетах и позиции El Heraldo de Madrid по рабочему вопросу. Испанский журналист говорил с русским писателем о литературе и жизни. Но политические вопросы были в центре внимания и, прежде всего, вопрос о том, что земля должна принадлежать народу.

В доме Толстого Луиса Мороте пригласили к обеду. В отличие от кулинарного изобилия, которым угощали гостя, еда писателя была более чем скромной. «Суп, кусок черного хлеба, бисквит, смоченный молоком, и чашка чая с лимоном – такова пища, согласующаяся со строгими вегетарианскими принципами, великого Толстого»²⁶. По мнению испанца, жизнь писателя похожа на жизнь монаха, его обычаи больше характерны для аскета, чем для аристократа. Сам испанский журналист был антиклерикалом и агностиком, но выражал уважительное отношение к религиозным взглядам Толстого, в котором чувствовалось «глубокое общение с Христом», несмотря на отлучение от Церкви.

Толстой интересовался международной ситуацией и, особенно, крестьянским вопросом как в России, так и за рубежом, включая Испанию, удивив Мороте осведомленностью о событиях в Хересе 1878 года. По мнению графа, «это универсальные проблемы, которые пересекают границы и имеют отражение и на Востоке, и на Западе». Говоря о событиях в России, Толстой напрямую обвинял царя в том, что он спровоцировал войну, пагубные последствия которой сравнимы с тем, чем стало поражение Испании в войне с Соединенными Штатами в 1898 г.: «Много лет вы будете оплакивать молодежь, похороненную на Кубе, Пуэрто-Рико и на Филиппинах ...Говорят, что мир изменился, стал гуманнее, но что можно сказать о том, что происходит на Дальнем Востоке? Мы, также как Испания, теряем честь и жизни наших людей... И что ждет Японию, которая сумела совершить прорыв, но теперь может увязнуть в организации новой войны и впасть в бред величия?»²⁷.

Мороте особенно впечатлили революционные идеи Толстого, который утверждал, что ХХ век будет более справедлив, чем предыдущий. Он покинул Ясную Поляну в уверенности, что именно здесь «находится источник, направляющий мысль всего человечества»²⁸.

Луис Мороте произвел на Толстого приятное впечатление своей эрудированностью²⁹. Сохранилось и мнение Толстого об Испании, высказанное им после этой встречи: «У них процветает католицизм… Социализма в Испании почти что нет; в парламенте нет ни одного социалиста, а анархисты есть, в парламенте их трое, они мирные анархисты, без насилия. Они против консерватизма, католицизма, милитаризма; проповедуют крайние взгляды анархизма. Так, как у нас в России»³⁰.

С Максимом Горьким Луис Мороте встретился в Эстонии. В разговоре о войне русский писатель выразил мнение, схожее с позицией Толстого, о том, что поражение России может принести пользу простому народу, но пацифизма автора «Войны и мира» Горький не разделял. Для него война – инструмент освобождения: «Если японцы нас не победят, революция в России затянется на века. Война была и будет, несмотря на великие бедствия, которые она производит, фактором прогресса, провоцируя к действиям народы, которые не хотят или не могут постоять за себя… Россия! Япония будет стоить нам дороже, чем Бонапарт»³¹.

Наряду с критикой политики российских властей, в первом десятилетии ХХ в. в Испании все больше растет интерес к русской литературе. Помимо уже упомянутых Э. Пардо Басан и Л. Мороте, сделавших очень много для ее популяризации, надо назвать и Франсиско Фернандеса Вильегаса. Педагог, писатель, драматург и журналист, известный под псевдонимом Зеда, он много лет редактировал мадридский журнал La Epoca, где в 1900 г. им была опубликована статья о Достоевском, а в 1901 г. – роман «Преступление и наказание». Переводами произведений Толстого и Горького на испанский язык занимался также редактор барселонской газеты La Vanguardia, журналист, военный репортер и политический комментатор Аугусто Риера. Именно ему принадлежит перевод «Фомы Гордеева» Горького, сделанный всего три года спустя, после выхода романа в России. В это же время испанцы знакомятся и с произведениями Чехова – в 1904 г. на испанском опубликована «Дуэль».

Первые прямые переводы Пушкина на испанский язык были сделаны Хулианом Худериасом, критиком, историком и журналистом, публиковавшим в журнале La Lectura многочисленные статьи о русских писателях. Благодаря ему в 1913 г. на испанском впервые были опубликованы произведения Леонида Андреева³².

Анализируя воздействие русской литературы на испанскую, прежде всего на «Поколение 98 года», К.С. Корконосенко отмечает: «превра-щение явлений в знаки происходило в культурном сознании испанцев и со словами-понятиями «Толстой», «Война и мир», «Крейцерова соната», «Исповедь», а начиная примерно с 1910-х гг. этот ряд пополняется терминами «Достоевский», «Раскольников», «братья Карамазовы»»³³.

В начале второго десятилетия ХХ в. международная обстановка в преддверии Первой мировой войны способствовала сближению Испании и Российской империи³⁴. Значительную роль в этом сыграло отсутствие интереса России к проблемам Западного Средиземноморья, в то время как Испания не имела заинтересованности в вопросах, связанных со спором по восточному направлению, и в балканских проблемах. Россия выступила в качестве посредника в решении «испанского вопроса» странами «Сердечного Согласия», итогом которого стало решение об испанском нейтралитете, благожелательном к странам Антанты.

Так сложилось, что в формировании представлений испанцев о России особая роль принадлежит двум женщинам из Галисии, северо-западной провинции Испании. Первая из них – Э. Пардо Басан, открывшая для испанцев великую русскую литературу. Вторая – показывала российскую жизнь без прикрас накануне и во время великих потрясений. С начала Первой мировой войны среди иностранных корреспондентов в Российской империи одним из самых громких стало имя Софии Касановы. Еще до своей российской одиссеи, она снискала литера-турную славу, была близка к королевскому двору и держала в Мадриде салон, где собирались выдающиеся испанские писатели, художники и политические деятели. Выйдя замуж за приват-доцента Казанского университета поляка Лютославского, Касанова продолжала дело Висенте Вера и Луиса Мороте, став постоянным зарубежным и военным корреспондентом испанских изданий на территории Российской империи (до этого большинство испанских изданий перепечатывали материалы европейской прессы). София Касанова работала в качестве корреспондента газеты АВС, а также сотрудничала с такими испанскими изданиями как La Época, El Liberal, El Imparcial, журналом Galicia и зарубежными изданиями Gazeta Polska и New York Times. Несмотря на то, что самые громкие ее репортажи связаны с революционными потрясениями 1917 г. (включая интервью с Львом Троцким), ее корреспонденции начала Первой мировой войны оказали значительное влияние на формирование образа Российской империи в Испании. События и атмосферу, которые характеризовали Российскую империю в эти годы она ярко описывала в своих провокационных заметках³⁵, вплоть до того, что в марте 1916 г. советник Российского посольства в Испании Ю.Я. Соловьев попросил испанскую сторону подвергнуть предварительной цензуре ее «тенденциозные» и «оскорбительные» репортажи из Москвы³⁶.

Несмотря на то, что многие испанские интеллектуалы активно участвовали в политической жизни своей страны и выступали в рассматриваемый период как публицисты и журналисты, транслируя зачастую весьма негативный образ Российской империи, влияние на их образ мыслей русской литературы нельзя оставить незамеченным.

«Поколение 98 года» обращается как к творчеству ключевых авторов русской литературы, так и к их образам. Как отмечает В.Е. Багно, «не последнюю роль в выработке творческих методов Унамуно, Ганивета, Асорина, Барохи и других авторов «поколения 98-го года» сыграла русская литература… Толстой был одним из самых почитаемых поколением авторов, воспринимавшийся ими не только как писатель, но и как “совесть” человечества»³⁷.

Помимо влияния на испанскую литературу, надо отметить значительное влияние Толстого на правовое сознание и юридическую практику в Испании. Этой проблеме посвящена работа Х. Кальво Гонсалеса «Душа и закон. Толстой среди юристов. Испания (1890–1928)»³⁸. Как и в случае с литературой, ключевыми темами здесь становятся этическое содержание творчества русского писателя, интеллектуальный радикализм его мышления, последовательная защита свободы, осуждение принуждения и зависимости, антимилитаризм и пацифизм.

Влияние русской литературы на Испанию, безусловно, не ограничивается периодом существования Российской империи, более того, после революционных событий 1917 года начинается новый этап российско-испанского взаимодействия, немалую роль в котором сыграли и переводчики-эмигранты, осевшие в Испании и продолжившие знакомить испанцев с шедеврами русской литературы. События 1917 года преобразили дальнейшую историю всего мира, революционные потрясения представили испанцам другую Россию, которая манила и отталкивала, но не могла оставить равнодушным.

Любопытно то, как литературная русофилия начала ХХ века преломилась в годы максимального практического сближения двух стран в творчестве Антонио Мачадо, самого младшего представителя «Поколения 98 года». Ближе к концу жизни, в годы гражданской войны в Испании, он станет одним из самых последовательных идеалистов и апологетов СССР. Но и тогда для поэта Советский Союз будет не только и не столько оплотом революции, но, прежде всего, страной Достоевского, Тургенева и Толстого. Как пишет Мачадо, «в их произведениях оформились добродетели, составляющие суть России, именно там… послание славянской души, глубоко человеческое, которое, кажется, открывает новый мир… он новый по отношению к мелкому и провинциальному миру современной западной литературы… Под влиянием своей деспотичной империи, татарского или монгольского духа, церкви, застывшей в византийской традиции, славянская душа ухватила и сделала лучшие проявления христианства своими. Только русские, судя по их великой литературе, показывают нам жизнь христиан… подлинное братское чувство, освобожденное от уз крови и аппетитов плоти… только на русском языке это слово – брат – передает суть сострадания, любви и силу человеческой привязанности, которая пересекает границы семьи, племени, нации, обретая сердечную вибрацию бесконечности»³⁹.

Начало ХХ века представляет собой удивительный период, связанный с качественными трансформациями интеллектуальной и художественной жизни Испании. Идеи, сформулированные «Поколением 98 года» и их последователями, положили начало духовному освобождению, изменению роли интеллигенции в жизни страны, формированию гражданского общества. Этот процесс сопровождался знакомством испанских интеллектуалов с богатством русской литературной традиции, ее творческим восприятием и осмыслением. На этом пути трудно было избежать идеализаций и упрощений, а также воспринять всю сложность конфликта между литературой и жизнью, в равной степени характерную как для российской, так и для испанской традиции. И, вместе с тем, влияние русской литературы как на испанскую культуру ХХ века, так и на формирование образа России в Испании трудно переоценить.

БИБЛИОГРАФИЯ / REFERENCES

Асорин. Избранные произведения. М.: Художественная литература, 1989. 574 с. [Azorín. Izbrannyye proizvedeniya. M.: Khudozhestvennaya literatura, 1989. 574 s.

Багно В.Е. «Революция и роман в России» Эмилии Пардо Басан // Испания и Россия: дипломатия и диалог культур. Три столетия отношений. М.: Индрик, 2018. С. 237-242 [Bagno V.E. «Revolyutsiya i roman v Rossii» Emilii Pardo Basan // Ispaniya i Rossiya: diplomatiya i dialog kul'tur. Tri stoletiya otnosheniy. M.: Indrik, 2018. 928 s. S. 237-242].

Багно В.Е. Россия и Испания: общая граница. СПб.: Наука, 2006. 477 с. [Bagno V.E. Rossiya i Ispaniya: obshhaya granicza. SPb.: Nauka, 2006. 480 s.]

Валье-Инклан, Р. дель. Избранные произведения в двух томах. Л.: Художественная литература, 1986. 463 с., 608 с. [Valye-Inklan, R. del. Izbrannyye proizvedeniya v dvukh tomakh. L.: Khudozhestvennaya literatura, 1986. 463 s., 608 s.]

Испанская библиография в образах: 12 веков книжного искусства в Испании. Русская литература в Испании. Bibliografía española en imágenes: 12 siglos de libros españoles. Literatura rusa en España. Каталог выставки. Madrid: Ministerio de educación, cultura y deporte, 2015. 52 p. [Ispanskaya bibliografiya v obrazakh: 12 vekov knizhnogo iskusstva v Ispanii. Russkaya literatura v Ispanii. Bibliografía española en imágenes: 12 siglos de libros españoles. Literatura rusa en España. Katalog vystavki. Madrid: Ministerio de educación, cultura y deporte, 2015. 52 p.]

История Испании. Т. 2. От войны за испанское наследство до начала XXI века. М.: Индрик, 2014. 872 с. [Istoriya Ispanii. T. 2. Ot voyny za ispanskoye nasledstvo do nachala XXI veka. M.: Indrik, 2014. 872 s.]

Корконосенко К.С. Поколение 98 года и Россия // Испания и Россия: дипломатия и диалог культур. Три столетия отношений. М.: Индрик, 2018. 928 с. С. 253-259 [Korkonosenko K.S. Pokoleniye 98 goda i Rossiya // Ispaniya i Rossiya: diplomatiya i dialog kultur. Tri stoletiya otnosheniy. M.: Indrik, 2018. 928 s.]

Литературное наследство. Т. 90. У Толстого. 1904–1910. «Яснополянские записки» Д.П. Маковицкого. Кн. 1. М.: Наука, 1979. 544 с. [Literaturnoye nasledstvo. T. 90. U Tolstogo. 1904–1910. «Yasnopolyanskiye zapiski» D. P. Makovitskogo. Kn. 1. M.: Nauka, 1979. 544 s.]

Малиновская Н. Тема с вариациями. М.: Центр книги Рудомино, 2014. 528. [Malinovskaya N. Tema s variatsiyami. M.: Tsentr knigi Rudomino, 2014. 528 s.]

Мачадо А. Избранное. М.: Художественная литература, 1975. 348 с. [Machado A. Izbran-noye. M.: Khudozhestvennaya literatura, 1975. 348 s.]

Медников И.Ю. Российско-испанские отношения в годы Первой мировой войны // ЭНОЖ «История». 2011. Вып. 8: Новые перспективы в изучении истории Испании. [Mednikov I.Yu. Rossijsko-ispanskie otnosheniya v gody` Pervoj mirovoj vojny` // Istoriya: e`lektron-ny`j nauchno-obrazovatel`ny`j zhurnal. 2011. Vy`p. 8: Novy`e perspektivy` v izuchenii istorii Ispanii. URL: http://mes.igh.ru/magazine/content/rossisko-ispanskie-otnoshenia.html].

Ортега-и-Гассет Х. Этюды об Испании. Киев: Новый круг, 1994. 317 с. [Ortega-i-Gasset J. Etyudy ob Ispanii. Kiev: Novyy krug, 1994. 317 s.]

Плавскин З.И. Литература Испании. От зарождения до наших дней. Т.2: XIX-XX вв. СПб.: Факультет филологии и искусств СПбГУ, 2009. 435 с. [Plavskin Z.I. Literatura Ispanii. Ot zarozhdeniya do nashikh dney. T.2: XIX-XX vv. SPb.: Fakul'tet filologii i iskusstv SPbGU, 2009. 435 s.]

Пограничные культуры между Востоком и Западом: Россия и Испания. СПб.: Канун, 2001. 536 с. [Pogranichnyye kultury mezhdu Vostokom i Zapadom: Rossiya i Ispaniya. SPb.: Kanun, 2001. 536 s.]

Проблемы культурного пограничья. М.: ИМЛИ РАН, 2014. 504 с. [Problemy kulturnogo pogranichya. M.: IMLI RAN, 2014. 504 s.]

Россия и Испания. Документы и материалы. 1667–1917. Т. II. 1800–1917. М., 1997 [Rossiya i Ispaniya: dokumenty` i materialy`. 1667–1917. V 2 t. T. 2. M.: Mezhdunarodnye otnoshenia,1997. 364 c.]

Россия ХХ века на страницах испанской прессы и в свидетельствах дипломатов / Гранцева Е.О., Филатов Г.А., Володько А.В., Паисова А.А. М.: Весь мир, 2018. 320 с. [Rusia del siglo XX en las páginas de la prensa española y en el testimonio de diplomáticos / Grantseva E., Filatov G., Volodko A., Paisova A. / M.: El mundo entero, 2018. 320 p.]

Унамуно М. де. Избранное в 2 томах. Ленинград: Художественная литература, 1981 [Unamuno M. de. Izbrannoye v 2 tt. Leningrad: Khudozhestvennaya literatura, 1981]

Blanco García C. Sofía Casanova e Emma Goldman na revolución rusa. En Pazos A. Vida e tempo de Sofía Casanova (1861–1958). Madrid: Editorial CSIC, 2010. 188 p.

Calderón de la Barca V. Las salpicaduras de una guerra lejana. La guerra ruso-japonesa de 1904-1905 y, la neutralidad española según la Prensa española de la época // Revista Española del Pacífico Asociación Española de Estudios del Pacífico (A.E.E.P.). №5. Año V. Enero-Diciembre, 1995.

Calvo González J. El alma y la ley. Tolstói entre juristas. España (1890–1928). Madrid: Comunicación social, 2010. 311 p.

Garrido Сaballero M. Miradas españolas sobre la Rusia Soviética (1917—1929) // Elektronnyj nauchno-obrazovatel'nyj zhurnal «Istoriya». 2017. T. 8. Vypusk 10 (64). URL: http://history.jes.su/s207987840001999-7-1

Gomez Carillo E. En casa de Gorky // Blanco y negro. 25.02.1905. P. 18.

Juliá S., García Delgado J.L, Jiménez J.C., Fusi J.P. La España del siglo XX. Madrid: Marcial Pons, 2003. 638 p.

La literatura española del siglo XIX y las literaturas europeas. Actas del V Coloquio de la Sociedad de Literatura Española del Siglo XIX. Barcelona: Universitat, PPU, 2011.

Machado A. Sobre la Rusia actual // Hora de España. 1937. № 9. Р. 5-12.

Mainer J.-C. La edad de plata (1902–1939): ensayo de interpretación de un proceso cultural. Madrid: Cátedra, 1981. 466 p.

Morote L. Rebaño de almas (el terror blanco en Rusia). Valencia, Madrid: F. Sempere y Compañía, 1905(a). 240 p.

Morote L. La Duma: La revolución en Rusia. Valencia, Madrid: F. Sempere y Compañía, 1905(b). 199 p.

Pardo Bazán E. Dos tendencias nuevas en la literatura rusa. El hampa y la bohemia (Máximo Gorki). La conciliación pagano-cristiana (Demetrio Merejkowsky) (Conclusión) // La Lectura. 1901. №5. P. 32-40.

Pardo Bazán E. La revolución y la novella en Rusia (lecturas en el Ateneo de Madrid). Madrid: Imprenta y fundición de M. Tello, 1887. 281 p.

Unamuno M. de. Lo de la Santa Rusia // El Heraldo de Madrid. 02.02.1905.