ВСЕСОЮЗНЫЙ Х, ИЛИ НОЛЬ С ПАЛОЧКОЙ: ПРАЗДНОВАНИЕ 10-ЛЕТИЯ ОКТЯБРЯ В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ АНДРЕЯ ПЛАТОНОВА И ПРОЕКТАХ ТРУДЯЩИХСЯ
All-Union X or Zero with One (Celebrating of the 10th Anniversary of October in A. Platonov’s works and in the worker people’s projects)

В 2017–2018 гг. исполнилось 100 лет Февральской революции, Октябрьскому перевороту, разгону Учредительного собрания, Брестскому миру, убийству отрекшегося от престола Н.А. Романова, его семьи, других родственников и нескольких членов свиты, покушению на В.И. Ленина, началу Гражданской войны, красного террора и т.д. Ключевой в этом ряду является, конечно, дата 7 ноября (25 октября) 1917 г., легшая в основу советской хронологии и ритуальной системы. Характерно, что соответствующий юбилей прошел незамеченным – точнее, завуалированным: «Столетие Октября страна, когда-то ведшая от него отсчет своего существования, встречает оглушительным молчанием»¹. Но в ту пору, когда назревала Октябрьская годовщина не с двумя нолями, а всего с одним², отношение к ней было совсем иным.

Здесь не место подробно характеризовать существовавшую в середине 1920-х гг. праздничную традицию. Важно лишь подчеркнуть, что в обстановке внутрипартийной войны 10-летие Советского государства стало поводом к закреплению модели государственного праздника³. Ритуалы начали верстаться под новый, антинэповский, курс еще до того, как он получил название «Великого перелома»⁴.

Изобретение советской праздничной традиции нашло отклик в творчестве одного из величайших русских прозаиков – А.П. Платонова. Мы коснемся нескольких его текстов, но в основном сосредоточимся на небольшом рассказе «Надлежащие мероприятия»⁵, написанном в середине октября 1927 г. Здесь доминирует гротескно-пародийный стиль, и тем отчетливее прослеживаются черты складывавшегося «октябрьского» канона. Рассказ построен по коллажному принципу⁶ и может восприниматься как пародия на лефовский лозунг «литературы факта». Суть фабулы в том, что работники советского учреждения по просьбе начальника высказывают предложения о праздновании Октябрьского юбилея – «подборка» их суждений и составляет основную часть текста. Платонов, нередко бравший материал для своих сюжетов из ежедневных газет, в данном случае тоже заимствовал ситуацию «из жизни» ­– вот, например, заметка в «Красной газете» 31 августа 1927 г.:

Союз совторгслужащих проводит любопытный опыт: в крупных учреждениях будут выставлены особые ящики для сбора письменных предложений от членов союза о том, как провести праздники. Всем стенным газетам предложено завести специальные отделы для таких предложений.

Явной иронией окрашено название учреждения – «Электрофлюид-синдикат», притом один из его начальников носит фамилию Месмерийский⁷: аллюзии на Ф. Месмера, немецкого целителя XVIII в., настаивавшего на существовании животного магнетизма – «флюида», который он считал основой всего жизненного начала во Вселенной⁸. Исходя из этого, «Электрофлюидсиндикат» – советское учреждение, торгующее «флюидом», т.е. тем, что должно духовно объединять людей, по аналогии с религией или (учитывая эпоху) с революционной идеей. Изобретать формы празднования Октябрьского юбилея – вроде бы прямая обязанность его сотрудников. Пародиен и подзаголовок: «Святочный рассказ к 10-й годовщине». Он соотносит «Надлежащие мероприятия» с корпусом текстов календарной словесности (т.е. связанных с бытованием, ритуалом определенного праздника⁹) – Октябрь как момент рождения советского строя замещает Рождество Христово¹⁰. О «перекодировании» религиозного дискурса в советский и о модернизации архаических ритуалов в 1920-х гг. говорилось немало. Так, один из авторитетных деятелей Лефа поэт и драматург С.М. Третьяков в статье о грядущем юбилее «Как десятилетить» (1927) иронически писал, что на советских праздниках «канунный вечер воспоминаний плюс концерт играет роль своеобразной всенощной, а демонстрация из районов до центральной площади и обратно аналогична крестному ходу»¹¹. Между тем сами лефовцы внесли немалую лепту в канонизацию Октября по церковному образцу – вспомним хотя бы поэмы В.В. Маяковского «Владимир Ильич Ленин»¹² (1924) и «Хорошо!» (1927).

«Перекодирование» ритуалов нередко оказывается в поле зрения Платонова. Так, в повести «Город Градов» (1927) один из персонажей, советский чиновник с дореволюционным стажем, провозглашает:

…Что такое губком? А я вам скажу: секретарь – это архиерей, а губком – епархия! <…> …Религия пошла новая и посерьезней православной. Теперь на собрание – ко всенощной – попробуй не сходи! Давайте, скажут, ваш билетик, мы отметочку там сделаем! Отметочки четыре будут, тебя в язычники зачислят¹³. А язычник у нас хлеба не найдет!¹⁴

Платонов еще накануне 5-летней Октябрьской годовщины в фельетоне «Душа человека – неприличное животное» (1922) подчеркивал, что у новой ритуальной практики более жесткие правила, чем в церков-ном культе. Наблюдая «официальных революционеров», помыкающих «массой» (речь идет о первомайской демонстрации), он резюмировал: «Революция сменилась “порядком” и парадом»¹⁵. В рассказе «Надлежащие мероприятия» публикатор, комментируя поступившие записки, говорит, что везде оставил суть, «выбросив революционные тропари, предшествовавшие каждому предложению (как будто их составители были на заметке у ГПУ и усердно реабилитировали себя)»¹⁶, стало быть, «в оригинале» все тексты открывались «должными» прославлениями Октября и советской власти.

Предложения «простых» людей по поводу юбилея публиковались (хотя не слишком интенсивно) и в центральных газетах. Вот заметка некоего активиста Краснощекова «Как праздновать?» (Комсомольская правда. 1927. 22 окт.), где выдвинут ряд комично разнородных идей, от украшения улиц и маршрутов демонстрации до сугубо бытовых моментов; в частности, высказана следующая мысль:

Красноармейцы теперь считают, что не к лицу им ходить с грязными зубами и сморкаться в кулак, и заводят носовые платки, зубную щетку и порошок. 7 ноября нужно положить начало новому пайку в Красной армии: каждому красноармейцу нужно выдавать зубную щетку, зубной порошок и носовые платки. Через 2-3 года, когда в деревнях появятся демобилизованные красноармейцы, крестьяне от них привыкнут пользоваться не только книгой, но и зубной щеткой, и носовым платком. Надо Реввоенсовету это предложение провести в жизнь.

В преддверии праздника, разумеется, много говорилось о мемориальных экспозициях, музеефикации соответствующих объектов (до этого, в 1920 г., открылся Музей революции в Зимнем дворце, в 1924 г. – Музей революции в Москве и т.д.), необходимости записывать и публиковать воспоминания. В платоновском рассказе предлагается «срочно организовать всесоюзную архивную кампанию, с целью отыскания замечательных документов эпохи, с последующим преподанием их публике в напечатанном систематическом виде»¹⁷. Но звучит и такая идея:

Особым торжественным законодательным актом организовать на пространстве Союза 10 революционных заповедников, в коих бы и собрать атрибуты и живых участников великих событий – для вечного показа потомкам и поучения их. Следовало бы открыть такие ревзаповедники на Перекопе, в Самаре, Ярославле, в Донских пунктах; в Ленинграде и прочих местах обширного соцотечества. Атрибуты и живые участники должны состоять в нетронутом и естественно-героическом покое¹⁸.

Сходный мотив есть в параллельно создававшемся романе «Чевенгур» (1927), где изображен «Революционный заповедник товарища Пашинцева имени всемирного коммунизма»¹⁹, а сам Пашинцев говорит: «Я вынес себе резолюцию, что в девятнадцатом году у нас все кончилось – пошли армия, власти и порядки, а народу – опять становись в строй, начинай с понедельника...»²⁰. И он пытается сохранить (хотя бы локально) революцию «в действии»²¹. В рассказе же все наоборот: «нетронутый и естественно-героический покой» – типично платоновское абсурдное выражение, вызывающее ассоциацию с «живыми трупами». Характерно, что места, в которых предложено организовать «ревзаповедники», – Перекоп, Самара, Ярославль, Дон – в Гражданскую войну были связаны с активным антибольшевистским сопротивлением.

Одним из «официальных» доказательств торжества советской власти являлось индустриальное преобразование страны. Этому посвящено одно из предложений в платоновском рассказе:

Раньше бывало ходят так называемые божьи странники: висит у них на животе кружка, на кружке живописная картинка, а в кружку кладут пятаки и любую разменную монету – по желанию. Так и строились Кафедральные соборы. Так нужно и теперь. Надо раздать кружки нашей полухулиганящей молодежи, над кружкой поместить четкие чертежи Днепростроя и Волго-Дона с перспективой экономического благополучия и пустить молодцов по советским странам. Через год – к 11 летию – мы бы одной меди набрали на индустриализацию миллионов триста²².

Идея сбора средств по церковному образцу кажется вымыслом, но подобные акции имели место: так, в «Красной газете» от 10 июля 1927 г. объявлен «кружечный сбор на увеличение средств ОСО-Авиахима». В новую эпоху индустриальные объекты играют роль культовых сооружений – на них собирают, как на храм. Предложение вместо «божьих странников» использовать «полухулиганящую молодежь» – пародийный отклик на проводившуюся в 1926–1927 гг. кампанию борьбы с хулиганством. На эту тему было много публикаций в прессе; приведем лишь забавную «шапку» одной из полос «Рабочей газеты» от 26 августа 1927 г.: «22 000 хулиганов. Добьемся победы на хулиганском фронте».

Наиболее острое предложение в платоновским рассказе касается Ленина, чей образ накануне Октябрьского юбилея был воссоздан средствами кинематографа:

Товарищ Никандров, будучи чистым Новороссийским пролетарием, до подобия похож на великого вождя В.И. Ленина. Эта косвенная причина послужила обстоятельством для его игры в знаменитой картине «Октябрь» режиссера туманных картин т. Эйзенштейна. Имея в виду необходимость широкого ознакомления пролетариата с образом скончавшегося вождя, а мавзолей в Москве не может обслужить всех заинтересованных, я предлагаю учредить особый походный мавзолей, где бы тов. Никандров демонстрировал свою личность и тем восполнял существенный культурный пробел... От сего трудовой энтузиазм и преданное рвение в народе возвысятся и поездки тов. Никандрова самоокупятся²³.

В фильме С.М. Эйзенштейна (а также в спектакле Малого театра «1917 год»²⁴) Ленина играл рабочий (в 1923 г. вышел на пенсию) и самодеятельный актер В.Н. Никандров. Премьера «Октября» была назначена на 7 ноября 1927 г.; планировалось (см.: Рабочая газета. 1927. 16 окт.), что в дни празднеств картина будет по вечерам демонстрироваться на большом экране возле Исторического музея. Но, по воспоминаниям Г.В. Александрова, в этот день в монтажную пришел Сталин и приказал срочно вырезать все сцены с Троцким, поскольку утром во время юбилейных торжеств троцкисты пытались провести альтернативную демонстрацию²⁵. В результате фильм был показан 7 ноября фрагментарно и лишь на торжественном заседании в Большом театре.

В характеристике «режиссер туманных картин» заключена ирония: «реализованный» термин (туманными картинами назывались изображения от проекционного фонаря) выглядит содержательной характеристикой творчества Эйзенштейна. Вместе с тем туманные картины действительно предлагались для оформления юбилейных торжеств, причем в куда большем масштабе, чем кинематограф. Характерна заметка «Световые плакаты на облаках» (Красная газета. 1927. 31 авг.): «В дни празд-нования десятилетия Октябрьской революции над Ленинградом, впервые в СССР, будут показываться светящиеся плакаты на облаках. <…> …Изображения плакатов будут проецироваться по вечерам на фоне облачного неба». В «Рабочей газете» 16 октября 1927 г. сообщалось, что на Большом театре будет установлен прожектор с туманными картинами.

Фильм «Октябрь» еще до премьеры вызвал изрядный скандал – причина была именно в образе Ленина. Особенно шумели лефовцы; вот, например, фрагмент речи Маяковского на диспуте «Пути и политика Совкино» 15 октября 1927 г.:

Нам Совкино в лице Эйзенштейна будет показывать поддельного Ленина, какого-то Никанорова или Никандрова… Я обещаю, что в самый торжественный момент, где бы это ни было, я освищу и тухлыми яйцами закидаю этого поддельного Ленина²⁶.

Спустя три недели в заметке «О кино» Маяковский пишет:

Отвратительно видеть, когда человек принимает похожие на Ленина позы и делает похожие телодвижения – и за всей этой внешностью чувствуется полная пустота, полное отсутствие мысли. Совершенно правильно сказал один товарищ, что Никандров похож не на Ленина, а на все статуи с него²⁷.

Платонов «предвосхитил» последнюю мысль в своем рассказе: раз Никандров не способен играть живого Ленина – пусть играет неживого в «походном мавзолее». Псевдоусопший Ленин – явная пародия на мощи: тело «нетленно», ибо оно не мертвое, и в качестве «живых мощей»²⁸ может использоваться для извлечения прибыли (сегодня подобное коммерческое предложение, должно быть, не покажется новаторским, но следует иметь в виду, что 100 лет назад практики «гастролирующих» мощей не существовало, это новация последнего времени)²⁹.

Наряду с кино много внимания при подготовке к празднику уделялось радио, которое в те времена становилось самым массовым средством пропаганды³⁰. Так, в заметке «Октябриада» (Красная звезда. 1927. 7 окт.) сообщалось:

Из студии «Радиопередачи» в дни годовщины будет передана специальная радиопьеса «Октябриада», рисующая главные этапы героического десятилетия – годы войны, разрухи, героической борьбы, побед и достижений. Пьеса будет сопровождаться: орудийной и пулеметной стрельбой, гудками поездов и заводов, военными оркестрами, хорами и пр.

В «Надлежащих мероприятиях» радио предстает средством стимулирования и корректировки массовых эмоций: «Добиться всесоюзного радостного единодушия, посредством испускания радиоволн, и организовать взрывы счастья, с интервалами для заслушивания итоговых отчетов»³¹.

Подобная «революционная» гигантомания характерна для большинства инициатив в рассказе: «Художественно начертить схему диктатуры пролетариата – от председателя Всесоюзного Съезда Советов вплоть до батрака и лесоруба. <…> Схему выставить на радиомачте станции Коминтерна»; «Всем союзным женщинам надо сшить по одной варежке беспризорным, только сговориться, чтобы они не пришлись на одну руку»; «Спеть одновременно под открытым небом всем Союзом Социалистических Народов Интернационал – в полтораста миллионов голосов с лишним. <…> Пускай это будет обедня Всемирной революции и задрожат анафемы капитала»³². Однако последнее предложение звучит явным диссонансом: «Вывесить загодя высокий флак, а ходить по грязям толпой не нужно. Пущай люди лежа полежат хоть в десятый год. Рассыльный М. Крестинин»³³.

Составители Собрания сочинений Платонова интерпретировали это суждение как «обывательский, “обломовский” взгляд на демонстрацию»³⁴. Но эта оценка представляется неверной; служба рассыльного состоит в постоянном хождении, соответственно, для автора идеи праздник ассоциируется с покоем, а особого повода «ходить по грязям толпой» персонаж не видит. Характерно, что из всех мнений подчиненных председатель правления «Электрофлюидсиндиката» принимает именно предложение Крестинина – прежде всего из-за дешевизны: «Надо попостней, чтобы вышло поэкономней…»³⁵. Кстати, подобные соображения проскальзывали и в газетных публикациях. Так, в заметке «Юбилейные пожелания (Русаковский трамвайный парк)» (Комсомольская правда. 1927. 22 окт.) после ряда «правильных», политически грамотных высказываний приведено в заключение, как нетипичное, суждение «молодого парня Малакова»: «Нужно вместо дорогих украшений фабричных и заводских фасадов сделать хороший подарок для нашей деревни. Наша деревня бедна, а мы подчас роскошничаем».

«Экономный» вариант юбилея, судя по всему, соответствует позиции автора «Надлежащих мероприятий». Таким образом, события завершаются своеобразным хеппи-эндом – можно сказать, что в пародийном тексте «выдержан» жанровый канон святочного рассказа.

В виде постскриптума заметим: прозвучавшая много десятилетий назад насмешка Платонова над бюрократически-«духоподъемным» фантазированием и праздничным мотовством, увы, не утратила актуальности. Ныне к одному «юбилейному» нолю добавился второй, но рассказ «Надлежащие мероприятия» по-прежнему адекватно отражает историческую ситуацию, одна из характерных черт которой – сочинение новодельных эрзац-ритуалов, иллюзорное бытование которых поддерживается лишь неуемными финансовыми вливаниями.

БИБЛИОГРАФИЯ

Александров Г.В. Эпоха и кино. 2-е изд. М.: Изд-во политической литературы, 1983. 336 с.

Белоусов Р. С. Франсуа Антон Месмер. М.: «Олимп», «Издательство Астрель», «Издательство ACT», 1999. 206 с.

Душечкина Е. В. Русский святочный рассказ: становление жанра. СПб: Языковой центр филологического факультета Санкт-Петербургского государств. ун-та, 1995. 256 с.

Курилла И.И. Тихий юбилей Октября // Ведомости. 2017. 24 окт. URL: https://www.vedomosti.ru/opinion/articles/2017/10/25/739251-yubilei-oktyabrya

Корниенко Н. В. Надлежащие мероприятия [Комментарии] // Платонов А. П. Сочинения. М.: ИМЛИ РАН, 2016. Т. 2. С. 716–731.

Ласунский О. Г. Житель родного города: Воронежские годы Андрея Платонова. Воронеж: Изд-во Воронежского государственного университета, 1999. 288 с.

Маяковский В. В. Полное собрание сочинений: в 13 т. М.: Государственное издательство художественной литературы, 1959. Т. 12. 716 с.

Платонов А. П. Собрание: в 8 т. М.: Время, 2011.

Платонов А. П. Сочинения. М.: ИМЛИ РАН, 2016. Т. 2. 870 с.

Рабинович Е. Г. Тип календаря и типология культуры // Историко-астрономические исследования. М.: Наука, 1978. Вып. 14. С. 141–154.

Рольф М. Советские массовые праздники / Пер. В.Т. Алтухов. М.: РОССПЭН, 2009. 439 с.

Третьяков С. М. Как десятилетить // Новый Леф. 1927. № 4. С. 35–37.

Шатин Ю. В. Эстетика агиографического дискурса в поэме В. В. Маяковского «Владимир Ильич Ленин» // Дискурс. 1996. № 2. С. 24–30.

REFERENCES

Aleksandrov G. V. Epoha i kino. 2-e izd. M.: Izdatel'stvo politicheskoj literatury, 1983. 336 s.

Belousov R. S. François Anton Mesmer. M.: «Olimp», «Izdatel'stvo Astrel'», «Izdatel'stvo AST», 1999. 206 s.

Dushechkina E.V. Russkij svjatochnyj rasskaz: stanovlenie zhanra. SPb: Jazykovoj centr filolo-gicheskogo fakul'teta Sankt-Peterburgskogo gosudarstvennogo universiteta, 1995. 256 s.

Kurilla I. I. Tihij jubilej Oktjabrja // Vedomosti. 2017. 24 okt. URL: https://www.vedomosti.ru/authors/ivan-kurilla/documents (vremja dostupa 20.07.2018).

Kornienko N. V. Nadlezhashhie meroprijatija [Kommentarii] // Platonov A. P. Sochinenija. M.: IMLI RAN, 2016. T. 2. S. 716–731.

Lasunskij O. G. Zhitel' rodnogo goroda: Voronezhskie gody Andreja Platonova. Voronezh: Izdatel'stvo Voronezhskogo gosudarstvennogo universiteta, 1999. 288 s.

Majakovskij V. V. Polnоje sobranije sochinenij: v 13 t. M.: Gosudarstvennoe izdatel'stvo hudozhestvennoj literatury, 1959. T. 12. 716 s.

Platonov A. P. Sobranie: v 8 t. M.: Vremja, 2011.

Platonov A. P. Sochinenija. M.: IMLI RAN, 2016. T. 2. 870 s.

Rabinovich E. G. Tip kalendarja i tipologija kul'tury // Istoriko-astronomicheskije issledovanija. M.: Nauka, 1978. Vyp. 14. S. 141–154.

Rol'f M. Sovetskie massovye prazdniki / Per. V. T. Altukhov. M.: ROSSPEN, 2009. 439 s.

Tret'jakov S. M. Kak desjatiletit' // Novyj Lef. 1927. № 4. S. 35–37.

Shatin Ju. V. Estetika agiograficheskogo diskursa v poeme V. V. Majakovskogo «Vladimir Il'ich Lenin» // Diskurs. 1996. № 2. S. 24–30.