В знаменитом произведении А. Конан Дойла «Собака Баскервилей» в зачитанной доктором Мортимером легенде этого рода есть такая фраза: «Итак, знайте, что во время великого восстания (на историю которого, написанную ученым лордом Кларендоном, я должен серьезно обратить ваше внимание), поместье Баскервиля находилось во владении Гюго Баскервиля, самого необузданного, нечестивого безбожника…»1. Апелляция известного писателя к Кларендону для изучения и понимания английских событий середины XVII века свидетельствует о том, насколько распространенным было высокое мнение о герое новой книги доктора исторических наук, профессора А.Б. Соколова2.
Исследование биографии и интеллектуального наследия Эдварда Хайда, графа Кларендона, британского государственного деятеля, крупного историка и мыслителя, представляет несомненный интерес для понимания, прежде всего, истоков и путей формирования новой картины мира, складывавшейся в британский «век революций». В одной из своих статей А.Б. Соколов привел слова американского историка М. Браунли о том, что «английская история могла пойти совершенно другим путем, если бы с середины 1650-х гг., а особенно в 1660 г. главным советником Карла II был другой человек. Как ведущий переговорщик со стороны роялистов он обеспечил то, что Англия осталась монархией. В то же время его условия признавали права и участие парламента в управлении. Кроме того, он восстановил первенство закона, серьезно подорванное во время событий 1640–1660 гг. После Реставрации его настойчивость в том, чтобы, в целом, амнистировать за действия, совершенные в прошлом, заложила твердую основу долгого процесса выздоровления и объединения нации»3. Уже только это высказывание заставляет обратить внимание на человека, который был несправедливо оттеснен на задний план на сцене английской истории XVII века. Поэтому Соколов задается вопросом: кем же был Кларендон, «жирным стряпчим», как его называли противники, или, по определению английского писателя XVIII века Хораса Уолпола, «канцлером с человеческой душой»?
В книге решаются три главных задачи: понять мотивы, двигавшие поступками Кларендона; дать читателю представление о его эпохе; охарактеризовать историческое, литературное и морально-этическое наследие Кларендона (с. 13-15). Следует сразу же подчеркнуть, что Соколов затрагивает множество сложных проблем британской истории. При этом ему удалось создать цельное произведение, где анализ основных тенденций развития английского общества и государства органично сочетается с описанием колоритных фигур монархов, министров, придворных, интеллектуальной элиты, в т.ч. друзей и противников Кларендона. В целом, история подана глазами Эдварда Хайда и глазами автора книги так, что при ее прочтении возникает ощущение, что ее героев много – не только Кларендон, его эпоха и окружение, но и его исследователи, в т.ч. сам автор. Все звенья этой «героической» цепи переплетаются в довольно стройную нить повествования и фундированного анализа, основанного на солидном массиве источников и историографии.
К описанию жизненной истории Эдварда Хайда Соколов применяет прилагательное «странная» в значении «удивительная», «необычная» (с. 8). Несомненно, она таковой и являлась, но, вместе с тем, отмечу, что «странными» можно назвать истории многих выдающихся личностей бурной и противоречивой эпохи Барокко, богатой на события, отражавшиеся на судьбах людей. Само содержание книги доказывает это.
Названия всех глав, за исключением шестой («Канцлер с человеческим сердцем») – цитаты из Кларендона. Пролог и глава 1 «Высшая степень благополучия, когда-либо существовавшая» знакомят читателя с краткой характеристикой правления Якова I Стюарта, «мирным» правлением его сына Карла I и формированием личности Эдварда Хайда. В принципе, Соколов согласен с историками ревизионистского направления в том, что не существовало преемственности между политикой этих двух королей, и нельзя рассматривать парламенты Якова как прелюдию к гражданской войне (c. 32-33). Эту позицию можно принять лишь отчасти. «Консенсус» якобеанской Англии имел место, однако он состоял не столько во взаимном согласовании проблем, сколько в пред-отвращении разрушительного столкновения противоположных мнений4. Методы политики Якова и Карла существенно различались, но при этом и тот, и другой разными способами отстаивали одну и ту же форму власти, которой в новых условиях британской жизни они не желали делиться с Парламентом. Кроме того, крах системы внешнеполитического равновесия, которую лелеял Яков I, не мог не отразиться на правлении его наследника. Когда на сцене этого театра-мира появляется Эдвард Хайд, он предстает не статичной, а очень живой фигурой с четко выписанным собственным характером и особенностями его окружения, начинавшегося с семьи и друзей. С этого времени история Британии в книге становится историей Кларендона – не обладавшего крепким здоровьем стоика-интеллектуала, всегда имевшего свою позицию и отстаивавшего ее.
Главы третья, четвертая и пятая повествуют об истории Великого мятежа, или Английской революции середины XVII в. Позиция автора вполне беспристрастная, он симпатизирует своему герою, но и не скрывает его недостатки. Кларендон у Соколова – рационально и объективно мыслящий человек. Автор оправданно не согласен с тем, что «вопросы религии были для него вторичны: сама интерпретация гражданской войны строится на восприятии им протестантства и католичества» (с. 12). В отличие от клише советской историографии, близкий к королю Эдвард Хайд у Соколова не консервативен, связывая «происхождение конфликта, приведшего к гражданской войне, с взаимным непониманием, порожденным отсутствием гармонии в отношениях короны и парламента во второй половине 1620-х гг.» (с. 41). Согласно Кларендону, Карл I, созывая Короткий и Долгий парламенты, и ведя шотландскую войну, совершал одни ошибки (с. 97-99). В книге предстает неоднозначная и спорная характеристика графа Страффорда, предстающего в глазах автора похожим на античного стоика, а в глазах Кларендона – человеком, который «по природе отступничества… стал главным поборни-ком тирании, каких только видели времена» (с. 101-102).
Соколов сделал немало интересных наблюдений. Так, он заметил: «С долей преувеличения, ссылаясь на опыт Английской и Французской революций, можно сказать: их виновниками были адвокаты, юридической казуистикой разжигавшие костер существовавших противоречий». Автор приводит доказывающие это положение цифры: в палате общин в 1614 г. заседали 48 юристов и 42 купца, а в 1640 г. – 75 адвокатов и 70 коммерсантов. По сути, юристы являлись второй группой в па-лате по численности после джентри (с. 54). Примечательно, что описание политических потрясений середины XVII века подается из лагеря роялистов, при этом оценки их лидеров весьма взвешенные. В целом, гражданская война 1642–1648 гг. была «противоестественной» не только для Кларендона, но и для многих современников (с. 140).
Главу пятую «Отдать сердце целиком выздоровлению Англии», пожалуй, можно назвать самой удачной в книге. Здесь Кларендон предстает не только как историк, но и как способный политик, умеющий анализировать обстоятельства и заставить их служить роялистскому делу. Соколов отмечает, что Хайд стойко переносил изгнание, проявлял интерес к жизни, в частности, интересовался жизнью университета Алькалы в Испании (с. 283). Главный герой книги не рассматривал иностранную интервенцию в качестве инструмента восстановления Карла II Стюарта на престоле, а полагал, что следовало дождаться благоприятных обстоятельств. Первейшей задачей он считал сбор информации об Англии. Как показало время, эта тактика себя оправдала. Параллельно Хайд готовил роялистское восстание (С. 299-302). Любопытными были его оценки политических деятелей Протектората. Самой взвешенной из них следует назвать оценку Кромвеля, которого он, несмотря на критику, рассматривал как достойного противника и не считал тираном. В его сыне Ричарде он видел ничтожество, а к генералу Монку относился не-однозначно, считая его главным стимулом в политике любовь к деньгам (с. 307-314). При этом Хайд не акцентировал внимание на собственной роли в Реставрации, поскольку усматривал в ней не столько следствие усилий и действий роялистов, сколько результат разложения режима, расплату за грехи Протектората (с. 324).
Глава шестая посвящена деятельности Кларендона на посту канцлера. Соколов, как и ряд исследователей, придерживается мнения, что Хайд стал правой рукой Карла как в силу взвешенности своего характера, так и в силу того, что его тактика в изгнании себя оправдала (с. 334). Но оправдала ли она себя в дальнейшем? Автор книги не случайно подробно описал жестокие репрессии, поскольку все нити судебных процессов были в руках Кларендона (с. 345). Однако, подобно самому Хай-ду и историкам, он не дал однозначного ответа, ответственен ли лорд-канцлер за них. В любом случае, объяснять изощренные казни требованием роялистов и желанием «хлеба и зрелищ» со стороны толпы явно недостаточно. Возможно, близка к ответу Р. Уэджвуд в приведенной Со-коловым цитате о том, что «господствовавшее настроение в защиту монархии сделало этих людей (цареубийц) козлами отпущения за преступления нации» (с. 346). В 1649 г. таковым являлся король, обвиненный в развязывании гражданского противостояния. Причинами уменьшения влияния Кларендона автор справедливо называет его неважные отношения с товарищами по изгнанию и Парламентом, а также его религиозную политику. Похоже, почва, на которой Хайд желал посеять свои идеи, для последних не подходила. Большую лепту в недоверие к канцлеру внесла и вторая Англо-голландская война, дискуссии вокруг которой хорошо отражены в книге (с. 381-386).
В небольшой седьмой главе повествуется о последовавшем за отставкой новом изгнании Хайда, в котором он прожил драматичные, но бедные на события, семь лет. Его одолевали телесные и душевные муки, он был вынужден постоянно перемещаться по Франции, но много писал. Терпение и вера в Бога помогали ему (с. 421). «Приноравливаясь разумом к судьбе», он держался, по словам апологетически относившегося к нему Р. Олларда, как Стоик, Христианин и Эпикуреец, не желая тяготить родных, к которым он относился с большой теплотой (с. 433). Время, отведенное ему до кончины, сделало свое дело – он мог переоценить события своей «странной» жизни.
Завершает книгу Эпилог. В нем немало места отведено потомкам Кларендона, но, разумеется, главным его наследием, принадлежащим образованной части человечества, автор называет его литературные труды. Среди них не только известная «История мятежа и гражданских войн», к которой, по справедливому замечанию Соколова, корреспондируют британские историки-ревизио-нисты (с. 449), но и менее изученные в отечественной историографии его политические и религиозные сочинения, а также труды по моральной философии.
В работе, охватывающей сложный исторический период и затрагивающей множество сюжетов, трудно избежать некоторых ошибок, неточностей и, конечно же, дискуссионных моментов. Укажу на некоторые из них. На с. 25 Тридцатилетняя война начинается с «провозглаше-ния Фридриха Пфальцского, зятя Якова, императором», тогда как чешские повстанцы предложили ему лишь корону Богемии. Пфальц, уже на с. 41, по кальке с английского языка, именуется «Палатинатом». Ту же кальку можно заметить и на с. 250, когда автор пишет «соседние прин-цы», а не государи. Такие случаи не единичны. Остается также неясным, как все-таки назвал Карл II свою супругу Екатерину Браганца, впервые увидев ее: «жердью вместо женщины» (с. 376), или, что чаще встречается в литературе – «летучей мышью»? Ряд дискуссионных моментов я за-тронула выше, но здесь остановлюсь на самом важном. Мне представляется, что «время Кромвеля» все-таки нельзя заменить «временем Кларендона», прибавив к нему еще шестнадцать лет Реставрации, как это предлагает автор книги (с. 7). При этом перспектива – смотреть на ход событий Английской революции с позиций сторонников Парламента и Протектората, или же с позиций роялистов – не так уж и важна. Просто Кромвель решился изменить картину окружающего его мира, а вот решился бы на это Кларендон? Не вынесла ли его на высокую волну политической и интеллектуальной жизни харизма того же Кромвеля?
Эти замечания и соображения не влияют на общую высокую оценку книги, опровергающей многие стереотипы эпохи политических потрясений середины столетия Барокко и Реставрации Стюартов и предлагающей ее новый образ - более непредсказуемый и сложный, чем считалось ранее. Автору прекрасно удалось соединить в своем тексте, охватывающем множество сложных и дискуссионных проблем, строгую научность с увлекательностью изложения. Книга одновременно академическая и популярная, объективная и личная. Справился ли автор с поставленными задачами? Несомненно, да. Разгадал ли он натуру Кларендона? А.Б. Соколов сам ответил на этот вопрос, подчекнув, что нет, он лишь в чем-то приблизился к пониманию этой личности, и заметив, что Кларендон оставил нам загадки, которые сам не пожелал открыть (с. 460). Мы можем создавать только лишь интерпрета-ции, исходя из его действий.
В любом случае, автор вывел уроки Кларендона, заметив, что его труды – часть сокровищницы мировой культуры и огромное достижение человеческого интеллекта. Он был и останется интересен…, потому что пытался понять Человека – самая заманчивая и, увы, неразрешимая задача» (с. 460). Книга заставляет задуматься о многом.
В заключение еще раз хотелось бы отметить, что перед нами нужная и интересная работа, которая будет востребована как специалистами, так и всеми интересующимися британской историей раннего Нового времени. Текст книги дополняет и украшает ценный иллюстратив-ный ряд, позволяющий не только воочию представить героя книги, но и образы его эпохи.
БИБЛИОГРАФИЯ
Конан Дойл А. Собака Баскервилей. М.: АСТ, 2015. 224 с.
Соколов А.Б. Кларендон как историк//Диалог со временем. 2013. Вып. 45. С. 41-69.
Соколов Андрей. Кларендон и его время. Странная история Эдварда Хайда, канцлера и изгнанника. Санкт-Петербург: Алетейя, 2017. 469 с.
Houlbrooke R.A., ed. James VI and I: Ideas, Authority and Government. London: Ashgate Publishing, Ltd., 2006. 198 р.
REFERENCES
Conan Doyle A. Sobaka Baskervilej. Moscow: AST, 2015. 224 p. (In Russian).
Houlbrooke R.A., ed. James VI and I: Ideas, Authority and Government. London: Ashgate Publishing, Ltd., 2006. 198 р.
Sokolov A.B. Clarendon kak istorik//Dialog so vremenem. 2013. Vip. 45. S. 41-69.
Sokolov A.B. Clarendon i ego vremja. Strannaja istorija Edvarda Hajda, kanzlera I izgnannika. Sankt-Peterburg; Aleteja, 2017. 469 p.