В эпоху перестройки была произнесена сакраментальная фраза: «В СССР секса нет». На самом деле секс, конечно, был, куда же без него, но он как бы отсутствовал в публичном пространстве. Поэтому гражданка, произнесшая эти слова, была по-своему права. Обыденное представление о средневековье тоже дает право сказать: «В средние века секса не было». Однако, если следовать концепции Мишеля Фуко, изложенной в его «Истории сексуальности» (т. 1), в эпоху позднего средневековья и раннего нового времени секса было больше, чем в современную (классическую по определению Фуко) эпоху, начавшуюся в XVIII в. после появления дисциплинарных технологий. В то же время один из пионеров изучения истории сексуальности Лоуренс Стоун в рамках концепции прогресса утверждал, что с XVIII в. контроль над сферой сексуальной культуры последовательно ослабевал, если вести речь о считавшей-ся нормой модели парных гетеросексуальных отношений.

Итак, какие представления об интимной жизни господствовали в позднем средневековье, каков был уровень дозволенности, достижимый в этом отношении? Ответ на этот вопрос, по крайней мере, отчасти, дает книга Ольги Игоревны Тогоевой «Дела плоти. Интимная жизнь людей Средневековья в пространстве судебной полемики». Нельзя сказать, что на обсуждение вопросов сексуальности в современном российском обществе наложено табу, эта тема в разных аспектах затрагивается средствами массовой информации. Что касается научной историографии, то обращение к ней – весьма редкий феномен. В зарубежной историографии история сексуальности как часть новой культурной истории за последние десятилетия превратилась в одно из самых разрабатываемых направлений. Российская историография, в целом, унаследовала от советского времени целомудренность и невинность. Исключений здесь немного: И.С. Кон и культурно-историческая школа А.Я Гуревича и Ю.Л. Бессмертного, заложившая основу изучения частной жизни. Тем не менее, как представляется, большинство последователей этой школы развернули перспективу исследований преимущественно в сторону гендерной истории. Поэтому изучение интимной жизни, что связано с вопросом о сексуальности, в историческом ракурсе, в определенную историческую эпоху требовало некоторой доли смелости.

Впрочем, хотелось бы оговориться: несмотря на слово «плоть» в заголовке, рецензируемая книга имеет косвенное отношение к истории сексуальности, и об этой стороне жизни людей средневековья мы узнаем из нее немного. Я бы сказал, что книга больше о том, что «вокруг» сексуальности, а не о том, какие предпочтения в этой сфере существовали, какие чувства испытывали люди, какого рода предписаниям подчинялись. Это и понятно. О.И. Тогоева оговаривается в самом начале: источники, которые имеются в ее распоряжении, дают об этом весьма ограниченную информацию.

В принципе для изучения сексуальности могут использоваться три вида источников. Первым являются документы личного происхождения, дневниковые и мемуарные записи. Проблема в том, что мало кто отважится откровенно рассказывать о своей частной жизни с такой степенью откровенности, как Сэмуэль Пипс в XVII в. Такие документы скорее исключение, и даже труд Абеляра дает только отдельные штрихи. Второй вид – медицинские тексты. Как заметила О.И. Тогоева, в Средние века (а не только в XIX и XX вв., как утверждал Фуко) в обсуждении сексуальности господствовал медицинский дискурс. Проблема с медицинскими и религиозно-нравоучительными текстами состоит в том, что они носят «предписывающий» характер, однако совер-шенно не очевидно, что рекомендуемый ими стиль сексуального поведения являлся нормой. Такого рода документы Тогоева почти не затрагивает, хотя отмечает, что именно доктора и церковники выступали в качестве главных экспертов по делам, связанным с преступлениями на сексуальной почве. Наконец, третий вид, судебные документы – это главный источник, использованный автором, что вытекает из названия книги, в котором ключевым является словосочетание «судебная полемика». Можно утверждать, что и для Нового времени документы судебных процессов занимают главное место в изучении сексуальности в современной историографии. В работе с этим источником есть ограничения. В частности, в них «описание вожделения и способа, которым оно было удовлетворено, дается стандартным и формализованным языком, и редко приводятся слова, которые вовлеченные в процесс лица используют в повседневной жизни»1.

Нет сомнения, что автор понимает и учитывает данную специфику. О.И. Тогоева неоднократно подчеркивает, что материалы судебных процессов отрывочны и не позволяют воспроизвести широкую картину интимной жизни людей средневековья, более того, они не дают полного представления о каждой из тех конкретных историй, которые излагают. В таком случае любой исследователь неминуемо встает перед необходимостью выдвинуть собственные предположения о мотивах действий вовлеченных лиц. Представляется, что автор книги соблюдает в этом отношении такт и научную добросовестность. С одной стороны, она вы-двигает гипотезы и обосновывает их, с другой, не дает свободы фантазии, оставаясь в пространстве научного исследования. По моему мнению, работа, проведенная с судебными документами, преимущественно французскими, XIV–XV вв., извлеченными из архивов и старых публикаций, достойна самой высокой оценки. Тщательное изучение архивов тюрьмы Шатле и сборника, подготовленного секретарем суда Кошмале, выполнено в духе позитивистской традиции в лучшем смысле этого понятия. Отметим стиль, избранный автором: она предпочитает давать цитируемый отрывок из документа не в переводе непосредственно в тексте, а в подстрочнике на языке оригинала. Это дает дополнительные возможности специалистам и в то же время нисколько не затрудняет чтения авторского текста, написанного легким и доступным языком. В то же время методологически О.И. Тогоева ближе к субъективизму, что я готов всячески приветствовать. Предлагая свои интерпретации, она оставляет читателю пространство для диалога, побуждая к дискуссии. Например, заслуживает серьезного внимания важный вывод о том, что брак мужчины и женщины обосновывал символически союз правителя и страны (с. 89, 91, 95). Мне представляется, что приведенных доказательств в пользу этого утверждения недостаточно. Тогоева пишет об этой символике в связи с анализом традиции «прогулки на осле», подчеркивая комическую составляющую этого действия.

Вторая, кроме тщательного анализа новых документов, сильная сторона книги в том, что она развивает и продвигает микроисторию как направление в современной российской историографии. Указав на роль Ю.Л. Бессмертного, положившего начало изучению «человека частного», истории обществ через казус, О.И. Тогоева справедливо подчеркнула: такой подход не только уточняет общий, уже известный нам исторический контекст, но и делает его живым и по-настоящему инте-ресным для читателя (с. 304). С этим трудно не согласиться: видимо, в человеческом характере подглядывать в замочную скважину, даже если те, кого мы через нее видим, жили очень давно. Первая ассоциация, возникающая при прочтении книги Тогоевой – «Монтайю», знаменитый труд Э. Леруа Ладюри, ибо он тоже основан на судебно-следствен-ных документах инквизиции, да и хронологически не слишком отдален от «Дел плоти» – примерно на сто лет. Однако быстро возникает понимание, что в данном случае исследовательская стратегия иная. Леруа Ладюри шел от общего к частному: выделив проблему, он анализировал ее на основе показаний и свидетельств о поведении отдельных лиц, в нашем случае анализ идет частного к общему: от отдельных жизненных ситуаций к расширению представлений о временном контексте. Третьей важной положительной чертой рецензируемой работы является использование визуальных источников. В книге представлен ряд иллюстраций, которые связаны с авторским текстом и дают дополнительную аргументацию авторским интерпретациям.

Во введении О.И. Тогоева разъяснила задачи и специфику своей работы, указав, в частности, на особенности работы с судебными документами, о чем говорилось выше. По ее словам, их нельзя назвать «констатацией фактов», «чаще всего мы имеем дело с сознательным или неосознанным искажением действительности со стороны судей и их секретарей, так и истцов и ответчиков» (с. 10). Книга состоит из трех частей, разделенных на двенадцать глав. Первая часть носит вводный характер. Интересна первая глава, в которой ставится вопрос о правилах говорения о сексе. Этот вопрос глубоко исследован на основе анализа «Романа о Розе» и дискуссии вокруг него. Тогоева утверждает, что в основе дискурса о сексуальности в средние века лежало учение Августина Блаженного. Во второй главе рассмотрена практика наказаний за преступления в сфере сексуальности, в т.ч. за изнасилования и адюльтер. Членовредительство, в частности, кастрация часто являлись наказанием за преступления такого рода. Особый интерес вызывает описание наказания «бегом», широко распространенного как в Южной, так и Северной Франции. Ему подвергались застигнутые любовники. В третьей и четвертой главах описываются еще два любопытных феномена средневековья: «прогулка на осле» и «свадьба под виселицей». Проявления этих традиций имели место и в более позднее времена.

Во второй части «Казусы без конца… и без начала…» собрано пять историй, которые объединяет то, что они основаны на документах, предоставляющих довольно ограниченные сведения, которые, к тому же, не всегда содержат информацию об итогах рассмотрения дела. Четыре истории произошли во Франции, одна в Англии. История Раймона Дюрана, прокурора парламента, основана на обвинениях двух молодых людей, его слуг, в сексуальных домогательствах. Это уникальное дело в судебной практике французского королевства позднего средневековья, поскольку содержит единственное зафиксированное свидетельство о мужеложстве как уголовном преступлении. История некоего Джона Райкнера известна благодаря опубликованным документам. Ее герой – мужчина, живший в Лондоне XIV в. и предлагавший сексуальные услуги, переодевшись женщиной. Этот материал позволил автору исследовать отношение к трансвестизму. История, изложенная в седьмой главе, касается проституции, изнасилований и рождения ребенка вне брака. Рассказ о Масет де Рюйи позволил рассмотреть тему в контексте дискурса о ведовстве. В нем привлекло внимание указание на то, что признания, полученные под пыткой, не всегда казались судьям достоверными. Изложенная в девятой главе история уникальна тем, что обманутый муж не прибегнул к личной расправе, а подал в суд, имея намерение получить состояние обвиненной им в убийстве и адюльтере жены: «Имущественные вопросы часто волновали оскорбленных мужей не меньше, а даже больше, чем собственно факт измены» (с. 211).

В третьей части книги изложены три истории, собранные вместе потому, что в отличие от предыдущих эпизодов они довольно обстоятельно изложены в источниках, причем разных по характеру. Гарантирует ли это обстоятельство получение точной интерпретации события? По мнению Тогоевой, не гарантирует; за исследователем остается право аргументировать версию, представляющуюся наиболее вероятной. Это очень занимательные рассказы, открывающие интересные странички истории Франции, и в сфере не только частной жизни, например, история Гийома де Флави, связанная в исторической памяти с судьбой Жанны д’Арк. Не менее интересно повествование о Марте Броссье, одержимой дьяволом, появление которой в Париже угрожало политике веротерпимости, проводимой Генрихом IV. История Маргариты Ле Петур, которая в течение нескольких лет то ли служила, то ли не служила палачом, позволила говорить об этой профессии и гендерном статусе женщины. Читатель, историк или любитель, не пожалеет о потраченном на эти истории времени, но в них, в отличие от тех, что изложены в двух первых частях, об интимной жизни, если понимать под ней то, что относится к сфере сексуальности, почти не говорится. Чтобы точнее сформулировать мысль, напомню о классическом труде Н. Дэвис «Возвращение Мартина Герра». В нем весь сюжет завязан на браке, но язык не повернется сказать, что эта книга об интимной жизни.

Несколько комментариев, субъективных и частных по характеру. Логика и структура книги понятны и не вызывают никаких возражений. А вот в названиях я не уверен; мне кажется, что заголовки во второй и третьей частях слишком «пестрят» именами. Некоторую «игривость» придает использование известных наименований художественных произведений и фильмов («История о том, как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем», «История Аси Клячиной, которая любила, да не вышла замуж»). Впрочем, может, это неплохо для работы, рассчитанной на широкого читателя. Чтобы сохранить «игру слов», присутствующую в русском заголовке работы, я бы перевел его на английский как “Cases of Flesh”. Есть в работе несколько единичных суждений о средневековье, которые мне представляются скорее стереотипами, чем отражением реальных черт. Например, на с. 96 утверждается: «Одной из основных общественных ценностей той эпохи являлась личная честь». Во-первых, что под этим понимать, во-вторых, как я полагаю, ее носителями были, как и в любое другое время, лишь отдельные индивиды. Сама рецензируемая книга лучше всего доказывает это. Другим примером может служить утверждение, заключенное в названии одной из глав «Честь женщины – достоинство мужчины». Действительно ли это было принципом средневекового общества?

Наконец, по моему мнению, книга могла выиграть, включи в нее автор хотя бы краткий обзор литературы по истории сексуальности в контексте теоретических дискуссий. Эти отдельные, возможно, небесспорные замечания нисколько не снижают высокой оценки рецензируемой книги, отличающейся прекрасным стилем. Автор справилась с задачей написать книгу по теме, за которую в нашей историографии никто не брался, причем так, что она сочетает достоинства научного исследования и форму, которая привлечет широкого читателя, интересующегося историей средневековья.

БИБЛИОГРАФИЯ / REFERENCES

Тогоева О.И. Дела плоти. Интимная жизнь людей Средневековья в пространстве судебной полемики. М.; СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2018. 352 c. [Togoeva O.I. Dela Ploti. Intimnaya zhizn’ ludey Srednevkovya v prostranstve sudebnoy polemiki. M.; SPb.:Tzentr gumanitarnih iniziativ, 2018. 352 s.]

Sexual Cultures in Europe / Ed. by F. Eder, L.A. Hall, G. Hekma. Manchester: University Press, 1999.

  1. Sexual Cultures in Europe. P. 6. ↩