ОТ ЮБИЛЕЯ К ЮБИЛЕЮ: ИНТЕРПРЕТАЦИЯ РОССИЙСКОГО ВОЕННО-РЕВОЛЮЦИОННОГО КРИЗИСА 1914–1922 ГГ. В КОНТЕКСТЕ ДВУХ ЗНАМЕНАТЕЛЬНЫХ ДАТ
The jubilee to the anniversary: interpretation of the war-revolutionary crisis of 1914-1921 in the context of two significant dates

Столетние юбилеи крупных исторических событий – Первой мировой войны и Российской революции 1917 г. наглядно продемонстрировали влияние политики памяти и актуальных общественных запросов на конструирование образов прошлого. В то же время эти «эпохальные» годовщины стали мощным стимулом для «инвентаризации» имеющихся исторических знаний по данной проблематике, разработки ее новых интерпретаций профессиональными историками. Монографии, статьи, материалы научных конференций и семинаров, международных научно-издательских проектов отражают основные тенденции в осмыслении эпохи военных и революционных потрясений начала XX в. в России. Важнейшей из них является рассмотрение событий Первой мировой войны, Революции 1917 г. и Гражданской войны как единой эпохи военно-революционного кризиса, во время которого получили развитие практики и процессы, порожденные войной, предвоенной модернизацией и международной нестабильностью.

Концепция общеевропейского военно-революционного кризиса 1914–1921 гг. была глубоко обоснована П. Холквистом и Дж. Санборном¹ и отражала значимую методологическую тенденцию последних двадцати лет, сохраняющую свою актуальность и сегодня. Она может быть обозначена как историческая компаративистика, «вписывание» русской Революции, ее преобразований и опыта в общеевропейский контекст, порожденный формированием индустриальных обществ, феноменов массовой политики, пропаганды и насилия, противостоянием империй и национализма². В приуроченном к 100-летнему юбилею Первой мировой войны «Критическом словаре Русской революции: 1914–1921 гг.», составленном Э. Актоном, У. Розенбергом и В. Черняевым, следующим образом обосновывались хронологические рамки и основная идея труда: «Русская революция стала главной осью событий XX века и эпизодом Первой мировой войны (курсив мой – О.П.), как и Революции 1918 г. в Германии и Австро-Венгрии. Гражданская война порвала пуповину, соединявшую Россию с прошлым, и изначально была войной Октября с Февралем и поэтому частью революции»³.

В фундаментальной книге Холквиста «Making War, Forging Revolution. Russia’s continuum of crisis, 1914–1921» («Вести войну, ковать революцию: континуум кризиса в России, 1914−1921»)⁴ возникновение советского государства связывалось с практиками мобилизации и насилия, которые начали осуществляться в период Первой мировой войны и получили развитие в условиях Гражданской войны. Применяя, как и царское правительство, политику тотальной мобилизации и массовой пропаганды, порожденную мировой войной, большевики, по замечанию Холквиста, перенесли эти методы в политическую жизнь, а затем инкорпорировали их в послевоенную политическую структуру⁵.

Д. Хоффманн в работах, приуроченных к юбилею Российской революции, доказывает, что практики государственного насилия применялись в новое время и на Западе, и в России, достигнув наиболее широких масштабов в годы Первой мировой войны. Советское государст-во, родившееся в момент тотальной войны, институционализировало практики военного времени: концентрационные лагеря, слежку, цензуру, принуждение, превратив их в постоянные методы управления. Это делалось не только ради сдерживания внешних угроз, но и для развития экономики и переделки самого общества, подчеркивает автор⁶.

В том же ключе трактует практики Революции М. Стейнберг, акцентируя их общеевропейские черты. Он замечает, что большевистская политика «военного коммунизма» свидетельствовала о том, что «многие из этих авторитарных политических мер служили отражением и развитием практик, к которым прибегали власти многих стран Европы для мобилизации экономики и общества во время мировой войны – причем тон в этом отношении не в последнюю очередь задавала Германия, с ее политически консервативным “военным социализмом”»⁷.

Имперская составляющая кризиса российской государственности, обострившегося в период мировой войны и приведшего к Революции, также рассматривается исследователями в тесной связи с общеевропейскими и мировыми процессами⁸.

В преддверии столетия начала Первой мировой войны приобрела особую актуальность концепция военного опыта как инструмент изучения человека в условиях военно-революционных потрясений. Переход от истории событий к истории опыта и «маленького человека» является, по справедливому замечанию О.С. Нагорной и И.В. Нарского, характерной чертой современной историографии войн⁹. Д. Байрау кон-статирует связь опыта с коммуникативными и коммеморативными практиками: «понятие “опыт” включает в себя субъективные категории: разговоры, современные и более поздние рассказы и воспоминания – в общем, дискурс участников и их потомков о войне. Все эти компоненты образуют индивидуальный и коллективный опыт»¹⁰. Российские сторонники этого подхода подчеркивают роль опыта в конструировании идентичности: «Опыт понимается не как результат, а как непрерывный процесс конструирования и обработки действительности, как инструмент поддержания и преобразования реальности через ее восприятие, истолкование индивидом и коллективом и обусловленное этим индивидуальное и групповое поведение»¹¹. Значимым направлением последнего десятилетия стало исследование опыта военной и революционной повседневности, российского и зарубежного плена, практик выживания и насилия в 1914–1922 гг.¹² При этом интерпретация историками опыта войны и революции предпринимается на основе учета, осмысления и характеристики взаимосвязи данных процессов.

Следует отметить, что «растягивание» хронологических рамок Революции, рассмотрение ее как процесса, а не события, ограниченного во времени, вызывает критику некоторых российских историков, озвученную Н.Н. Смирновым на юбилейной конференции в Санкт-Петербурге¹³. При этом именно Петербург является местом проведения международных научных коллоквиумов по Первой мировой войне, в работе которых проявляется приверженность его участников концепции военно-революционного кризиса 1914–1921 гг.¹⁴

К столетнему юбилею Первой мировой войны был реализован ряд крупных международных научных проектов. Среди них – Международная онлайн-энциклопедия Первой мировой войны 1914–1918 гг., созданная в октябре 2014 г. Она является совместным проектом крупнейшей сети исследователей Первой мировой войны и охватывает более 50 стран. С марта 2016 г. «1914–1918-онлайн» расширяется и дополняется, являясь частью DFG-проекта “Open Encyclopedia System”, направленного на обеспечение возможностей интерактивной работы пользователей с ее материалами¹⁵.

Другой международный проект, стимулированный юбилеем Первой мировой войны – реализуемое в США издание многотомного труда “Russia's Great War & Revolution” («Великая война и Революция в России»), в полной мере отражает роль юбилеев в развитии профессиональной историографии и ее стремление усилить влияние на историческое сознание общества. Это исследование российских и зарубежных ученых отчетливо демонстрирует готовность историков к обновлению концептуального и методического инструментария, возможности международного формата приращения исторического знания, доминирование тенденции рассмотрения периода мировой войны и Революции в России как единого исторического этапа. Как говорится на сайте проекта, «“Великая война и революция в России” – научная работа интернационального коллектива исследователей, направленная на фундаментальное преобразование понимания “континуума кризиса” в России в 1914–1922 годах»¹⁶. Проект, основанный на новых методах исследования и источниках, как отмечается в его описании, направлен на переоценку концепций и событий этого периода, а также повышение осведомленности общественности о вкладе России в историю двадцатого века (курсив мой – О.П.). В его характеристике отражается понимание историками возможностей влияния на общество, создаваемых юбилейными коммеморациями: «Поскольку мы отмечаем столетнюю годовщину Первой мировой войны, общественное внимание обратилось к значению Великой войны в формировании истории человечества. Столетние юбилеи предоставили ученым уникальную возможность вовлечь в обсуждение и просвещать широкую общественность по проблемам мирового конфликта и его значения. Такая возможность имеет особенное значение для историков России. На протяжении большей части XX века Великая война в России была на задворках исторической мысли, будучи заслоненной тенью революции большевиков, гражданской войны и консолидации власти, так как советские и западные эксперты сосредоточили свою энергию на объяснении истоков и подъема русского коммунизма. В последние годы новое поколение исследователей начало пересматривать и переоценивать значение и смысл войны. Подкрепленные новыми архивными выводами и освобожденные от идеологического багажа предыдущих исторических дебатов, они начали анализировать Великую войну России не как прелюдию к Красному Октябрю, а как поворотный пункт, который привел в движение цепь событий, трансформировавших Евразию и большую часть мира»¹⁷.

Еще одним международным проектом, приуроченным уже к 100-летию Российской революции 1917 г., стало переиздание воспоминаний ее американских свидетелей “Americans in Revolutionary Russia”, реализуемое под руководством профессоров Н. Сола и В. Виссенханта с привлечением российских специалистов. Проект направлен на переиздание трудов, зафиксировавших опыт американцев, ставших свидетелями войны и революции в России в период между 1914 и 1921 гг. Подчеркивается, что большинство этих мемуаров не переиздавались с тех пор, как были впервые опубликованы сто лет назад¹⁸.

В России примером юбилейного научно-издательского проекта является «Россия 1917 года в эго-документах». Он направлен на публикацию (преимущественно впервые) воспоминаний, писем и дневников участников и свидетелей событий революции, сопровождаемую научным комментарием и справочной информацией. В настоящее время вышло три тома из четырех, запланированных в рамках серии¹⁹.

О достижении современной историографией определенного консенсуса в понимании роли мировой войны в происхождении Революции 1917 г. и Гражданской войны свидетельствуют и материалы международного проекта по истории Февральской революции (осуществ-лен в Санкт-Петербурге к ее 100-летнему юбилею)²⁰. Благодаря проекту появилась возможность осмыслить современную историографическую ситуацию на основе опроса ведущих российских и зарубежных историков по таким проблемам, как роль предвоенных процессов и Первой мировой войны в возникновении Революции, «историческая вина» за нее, роль конкретных политических сил в падении самодержавия, историческое значение Февраля и др. Результаты были обобщены В.В. Калашниковым в виде анализа материалов Вопросника по истории Революции, предложенного 25-ти ведущим историкам (в т.ч. 14 российским и 11 зарубежным)²¹. Большинство историков обозначили войну как сделавшую Русскую революцию «весьма вероятной», другие – «неизбежной», и только один историк высказал иную точку зрения²².

Одна из приоритетных тем современной историографии – формирование и функционирование исторической памяти о войнах – получила новое дыхание на волне юбилейных мероприятий. Историки в полной мере осознают сложность взаимодействия образов, сложившихся в массовом сознании под влиянием юбилейной политики «военных коммемораций», социального опыта и, с другой стороны, предлагаемых историками. Кроме того, сами историки, будучи носителями исторической памяти и в определенной своей части – проводниками исторической политики властных элит, также подвержены поворотам меняющегося исторического сознания. В дни юбилеев Первой мировой войны и Революции 1917 г. не только в России, но и за рубежом остро проявилась напряженность в отношениях между официальной и неофициальными версиями коллективной памяти и истории этих событий, вызвавшая профессиональные и общественные дебаты²³. Э. Мукок отмечает, что позиция правительства Великобритании, заявлявшего, что его роль в проведении юбилея сводится к обеспечению руководства и поддержке в организации общественных коммемораций, хоть и понятна, но наивна, недооценивает свою роль в стимулировании идеологически обоснованных границ, касающихся того, как конфликт должен вспоминаться и что представляет собой его наследие для современного британского общества. Конструируя 100-летний юбилей Первой мировой войны в рамках «национального» дискурса, правительство, по мнению историка, «провалилось» в полном признании и осознании того, до какой степени мультинациональная структура британского государства оказывала и продолжает оказывать воздействие на разделение, иерархизацию и фрагментацию памяти британского общества о войне²⁴.

Взаимодействие и борьба разных форм исторической памяти о войне и революции, их образы стали предметом презентации и обсуждения на международной конференции «Уроки Октября» (Париж, 16-18 октября 2017 г.), организованной Посольством РФ во Франции²⁵. Констатация неразрывной связи войны и революции прозвучала в докладе постоянного секретаря Французской Академии Элен Каррер д’Анкосс, автора фундаментальной монографии о В.И. Ленине²⁶. Революция, отметила докладчик, была порождена войной, а якобы имевшее место «планирование» революции 1917 г. Лениным – это миф. Глубокий анализ взаимосвязи исторической памяти и историографических парадигм о войне и Революции прозвучал в докладе «Великая Российская революция: проблемы исторической памяти», представленном директором Института российской истории РАН Ю.А. Петровым. Говоря о причинах Революции, он вышел на проблематику Первой мировой войны, которая была охарактеризована как событие, обусловившее резкую радикализацию настроений в Российской империи, переплетение ряда противоречий и кризисных процессов. Ю.А. Петров проанализировал влияние современных дискуссий о характере войны, Февральских и Октябрьских событий на историческую память о них. Как и в других своих работах²⁷, он выступил против получившей довольно широкое распространение в общественном сознании современной России и трудах некоторых историков конспирологической версии происхождения Революции. Проблематика исторической памяти о войне и Революции была также представлена в выступлениях директора Дома русского зарубежья В.А. Москвина, писателя В.В. Ерофеева, председателя Союза дворян Д.М. Шаховского, председателя Ассоциации «Франко-русский альянс» А.А. Трубецкого, Первого заместителя председателя Международного совета российских соотечественников Н.Д. Лобанова-Ростовского, переводчика и публициста Н.И. Кривошеина, председателя Клуба императорского морского флота А.Б. Жевахова.

Анализ докладов позволяет сделать вывод о сосуществовании процессов сближения и расхождения моделей исторической памяти и достижений историографии в разные периоды, в разных социокультурных средах. Конференция наглядно продемонстрировала, что, несмотря на усилия академических историков, стремящихся к объективному изучению проблем, в понимании Революции и связанных с ней процессов по-прежнему большую роль играют «неисторические варианты» исторической памяти, связанные с конспирологическими и иными версиями, психологическими и эмоциональными травмами, влиянием специфического поколенческого опыта.

Политика памяти, целенаправленное конструирование новой идентичности в условиях революционного и постреволюционного времени, рассматриваемые во взаимосвязи с коммеморативными практиками «снизу» и естественной конденсацией исторической памяти о Первой мировой войне, Революции и гражданской войне, стали сегодня важными направлениями осмысления раннесоветского периода²⁸.

Наряду с общим пониманием доминирующих тенденций и взаимосвязанных процессов эпохи военно-революционного кризиса в историографии сохраняется ряд дискуссионных проблем. Одной из них является вопрос о степени зрелости российской нации, роли мировой и гражданской войн, революции в ее формировании. Если большинство исследователей считают, что одной из главных причин революции и отказа масс от войны стала несформированность национального сообщества с едиными представлениями о целях и интересах страны, то Д. Санборн и М. Стокдейл, напротив, отмечают значительную роль военного опыта в конструировании гражданской идентичности, формировании идеи нации²⁹. Стокдейл в одном из томов юбилейного издания из серии «Великая война и революция в России» пишет: «Можно скорее заключить, что опыт мировой войны помог укрепить в населении чувство принадлежности к великому национальному сообществу, чем стал проигранным тестом на патриотизм»³⁰. Санборн показал влияние Первой мировой войны, создавшей тотально мобилизованное общество, а затем революционных процессов и периода гражданской войны на ускорение формирования и трансформацию облика и самой идеи российской нации. В частности, автор отмечает, что в годы гражданской войны большевики создали «классовую» нацию путем объединения в ней различных категорий «трудящихся» и исключения национальных «париев», так же, как предреволюционные официальные власти пытались объединить различные этнические группы под «зонтиком» «российскости»³¹. Автор рассматривает процесс формирования российской нации в связи с конструированием и усвоением гражданской идентичности, принимавшей разные, но во многом преемственные формы. Мировая война, революция, а затем и гражданская война обусловили утверждение идеала гражданина-солдата, но понимание того, что это значит, в этот период существенно изменилось. Новое поколение молодых мужчин, вступивших во взрослую жизнь в условиях войны, революции и массового насилия, проявляли качества нового типа – агрессию, соединение силы и дисциплины, инициативы и подчинения³².

В юбилейном выпуске журнала «Slavic Review» Дж. Санборн и Э. Лор рассматривают Революцию 1917 г. в тесной связи с политическими и социально-психологическими процессами завершающего периода участия России в мировой войне. Суть этих процессов – общественная «демобилизация» (как противоположность национальной мобилизации первого периода войны) и государственный коллапс, вызвавшие апатию, разочарование и массовый поворот людей к практикам выживания в период Революции и Гражданской войны. Используя компаративный подход, авторы Лор констатируют: «Скорость и размах демонтажа полиции, государственной службы и армии помещают российский прецедент в дальний конец сравнительного ряда революций»³³, акцентируя тем самым внимание на специфике ее феномена.

Значимых результатов в исследовании политической культуры эпохи военно-революционного кризиса добились представители «новой политической» и «новой культурной» истории». Анализ российской культуры этого периода как единого пространства взаимосвязанных, обусловленных его обстоятельствами трансформаций, позволил реализовать культурно-символический подход, изучить роль образов, слухов, символов, эмоций в политической жизни и массовой культуре³⁴.

Столетний Юбилей Российской революции высветил также тенденцию изучения периода Революции и Гражданской войны в контексте истории советского «проекта», проблемы конструирования большевиками раннесоветского общества и государства. Этот тренд отражает пристальное внимание к роли социального проектирования в политике большевиков, их целенаправленное воздействие на сознание и поведение людей в революционную и постреволюционную эпоху. Он нашел яркое проявление в содержании докладов и статей на международных юбилейных конференциях последних лет³⁵. Широкое распространение практик социального проектирования, как показали историки, также связано с опытом Первой мировой войны. Благодаря трудам П. Холквиста обоснована определяющая роль войны в распространении представлений о роли и возможностях государства в деле «переделки» сознания и поведения человека, а вместе с этим и всего общества. Так, он обосновал важный тезис о том, что тотальная война была самым тесным образом связана с развитием современной политики управления массами, переходом от управления территориями к управлению населением³⁶. Холквист обратил внимание на то, что во всех странах, включая Россию, в результате войны изменились функции надзора за населением: он стал предназначаться не просто для выявления мнений и настроений, как и не сводиться к контролю над населением – вся его цель заключалась в том, чтобы воздействовать на людей, изменить их. Во всех странах появились идеи создания более совершенного общества при одновременном превращении образующего это общество человеческого материала в более эмансипированных, сознательных и вообще лучших индивидуумов, т.е. создания «нового человека»³⁷.

Таким образом, анализ влияния 100-летних юбилеев Первой мировой войны и Российской революции 1917 г. на профессиональное осмысление этих эпохальных событий ярко демонстрирует их стимулирующее воздействие на развитие исторического знания. Это проявляется в активизации исследовательской и публикаторской работы, расширении источниковой базы и качественном обновлении методов получения и представления знаний, инвентаризации и обновлении концептуального багажа. Проведение в связи с юбилеями крупных исследований с привлечением историков из разных стран показывает перспективность международного формата научных проектов, его значительные возможности в деле приращения знания. Использование в рамках этих проектов цифровых и информационных технологий, интерактивного формата представления знания способствует расширению аудитории, приобщенной к актуальному историческому знанию о мировой войне и Революции. Юбилеи явно продемонстрировали сближение подходов российских и зарубежных историков в их осмыслении событий войны и Революции на основе интерпретации взаимосвязи процессов военного и революционного времени, использования концепции военно-революционного кризиса 1914–1921 (22) гг., раскрывшей свой эвристический потенциал.

Особенностью двух серий юбилейных мероприятий стала их тематическая взаимосвязь и преемственность. В то же время именно Юбилеи стали центральными точками взаимодействия и конфликтов политики памяти и естественных/неофициальных форм конденсации исторической памяти о прошлом, различных версий его восприятия. Они выявили как возможности взаимодействия власти, общественности и профессиональных историков в выработке интерпретационных схем и символических образов этих событий, так и конфликты интерпретаций, вариативность исторической памяти, устойчивость и изменчивость социальной памяти о прошлом.

---

БИБЛИОГРАФИЯ

1917 год в России: социалистическая идея, революционная мифология и практика: сб. науч. тр. Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2016. 384 с.

Асташов А.Б. Русский фронт в 1914 – нач. 1917 года: военный опыт и современность. М.: Новый хронограф, 2014. 740 с.

Байрау Д. Понятие и опыт тотальной войны (на примере Советского Союза) // Опыт мировых войн в истории России: сб. ст. Челябинск: Каменный пояс, 2007.

Булдаков В.П. Россия, 1914–1918: война, эмоции, революция // Россия в годы Первой мировой войны. 1914−1918: материалы Междунар. науч. конф. (Москва, 30 сентября − 3 октября 2014 г.). М.: ИРИ РАН, 2014. С. С. 11-21.

Каррер д’ Анкосс Э. Ленин / Э. Каррер д’ Анкосс; [пер. с франц. А.Н. Скобелкина] – 2-е изд. – М.: РОССПЭН; Фонд Первого Президента России Б.Н. Ельцина, 2008.

Колоницкий Б.И. Символы власти и борьба за власть: к изучению политической культуры российской революции 1917 года. СПб.: Лики России, 2012. 336 с.

Критический словарь Русской революции. СПб.: Нестор-История, 2014.

Ливен Д. Россия в Первой мировой войне // Россия в годы Первой мировой войны. 1914−1918: материалы Междунар. науч. конф. (Москва, 30 сентября − 3 октября 2014 г.). М.: ИРИ РАН, 2014. С. 22-29.

Маленький человек и большая война в истории России: середина XIX- середина XX вв.: Материалы международного коллоквиума (Санкт-Петербург, 17-20 июня 2013 г.). СПб.: Нестор-История, 2014. 572 с.

Нагорная О.С. «Другой военный опыт»: российские военнопленные Первой мировой войны в Германии (1914−1922). М.: Новый хронограф, 2010.

Нагорная О., Нарский И. Проигранная война, поиск виновников и тень нацизма: Первая мировая война в немецкой историографии // Российская история. 2014. № 5. С. 13-26.

Опыт мировых войн в истории России: сб. ст. / [редкол.: И.В. Нарский и др. ] Челябинск: Каменный пояс, 2007.

Петров Ю.А. Россия накануне Великой революции 1917 г.: современные историографические тенденции // Российская революция 1917 года: власть, общество, культура / отв. ред. Ю.А. Петров. М.: Политическая энциклопедия, 2017. Т. 1. С. 12-26.

Россия 1917 года в эго-документах: Воспоминания / авт.-сост. Н.В. Суржикова, М.И. Ве-бер и др.; науч. ред. Н.В. Суржикова. М: Политическая энциклопедия, 2015. 510 с.

Россия 1917 года в эго-документах: Дневники / авт.-сост. Н.В. Суржикова, М.Б. Ларионова, Е.Ю. Лебеденко, Н.А. Михалёв, С.А. Пьянков, Е.Ю. Рукосуев, Н.В. Середа, О.В. Чистяков, М.И. Вебер; науч. ред. Н.В. Суржикова; Институт истории и археологии УрО РАН. М.: Политическая энциклопедия, 2017. 678 с.

Россия 1917 года в эго-документах: Записки репортера / подгот. текста и коммент. Н.В. Суржиковой, М.И. Вебера, Я.А. Голубинова, Е.Ю. Лебеденко, Н.А. Михалева, С.А. Пьянкова; науч. ред. Н.В. Суржикова; М.: Политическая энциклопедия, 2016. 551 с.

Смирнов Н.Н. О некоторых дискуссионных проблемах Великой русской революции 1917 года // Революция 1917 года в России: события и концепции, последствия и память». Материалы международной конференции, посвященной 100-летию Революции 1917 г. в России. СПб., 2017. С. 16–22.

Солодянкина О.Ю. Казусы идентичности: новая губерния, новые герои, новые иностранцы и новые коммеморативные практики // Революция 1917 года в России: события и концепции, последствия и память». Материалы международной конференции, посвященной 100-летию Революции 1917 г. в России. СПб., 2017. С. 308–315.

Стейнберг М. Великая русская революция, 1905–1921 / пер. с англ. Н. Эдельмана; под науч. ред. М. Гершзона. М.: Изд-во Института Гайдара, 2018. 360 с.

Февральская революция 1917 года: Проблемы истории и историографии. СПб.: Изд-во СПбГЭТУ «ЛЭТИ», 2017.

Холквист П. Тотальная мобилизация и политика населения: российская катастрофа (1914–1921) в европейском контексте // Россия и Первая мировая война. Материалы международного научного коллоквиума. СПб.: СПб. Институт истории РАН, «Дмитрий Буланин», 1999. С. 83-101.

Холквист П. «Осведомление – это альфа и омега нашей работы»: Надзор за настроениями населения в годы большевистского режима и его общеевропейский контекст // Американская русистика: Вехи историографии последних лет. Советский период: Антология / Сост. М. Дэвид-Фокс. Самара: «Самарский университет», 2001. С. 45-93.

Эпоха войн и революций: 1914–1922: Материалы международного коллоквиума. СПб.: Нестор-История, 2017.

Эпоха социалистической реконструкции: идеи, мифы и программы социальных преобразований / глав. ред. Л.Н. Мазур. Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2017. 754 с.

1914-1918 online. International Encyclopedia of the First World War // URL: http://www.1914-1918-online.net/

Bolshevik Culture. Experiment and Order in the Russian Revolution. Bloomington: Indiana University Press, 1985.

Engelstein L. Russia in Flames. War, Revolution, Civil War, 1914–1921. Oxford: Oxford University Press, 2017. 856 p.

Figes O., Kolonotskii B. Interpreting the Russian Revolution. The Language and Symbols of 1917. New Haven, London: Yale University Press, 1999.

Hoffmann David L. The Great Socialist Experiment? The Soviet State in its International Context // Slavic Review. Volume 76. Issue 3 Fall 2017, pp. 619-628.

Holquist P. Making War, Forging Revolution. Russia’s continuum of crisis, 1914–1921. Cambridge, Mass., London, 2002.

Lohr E., Sanborn J. 1917: Revolution as Demobilization and State Collapse // Slavic Review. Volume 76. Issue 3. Fall 2017, p. 703–709.

Mycock, A. The First World War Centenary in the UK: `A Truly National Commemoration'? // Round table: a quarterly review of the politics of the British Commonwealth. 103/2; 2014, 153-163.

Petrone, Karen. The Great War in Russian Memory. Bloomington and Indianapolis: Indiana University Press, 2011

Russian Culture in War and Revolution, 1914–1922. Book 2. Popular Culture, Identities, Mentalities, and Memory / Ed. M. Frame, B. Kolonitskii, S.G. Marks, M.K. Stockdale. Bloomington: Indiana, 2014.

Sanborn J. Drafting the Russian Nation: Military Conscription, Total War, and Mass Politics, 1905–1925. Dekalb, 2003.

Sanborn J.A. Imperial Apocalypse. The Great War and the Destruction of the Russian Empire Oxford: O.U.P., 2014

Smith S.A. Russia in Revolution: an Empire in Crisis, 1890 to 1928. Oxford: O.U.P., 2017. 448 p.

Steinberg M.D. The Russian Revolution, 1905–1921. Oxford; N.Y.: O.U.P., 2017.

---

REFERENCES

Astashov A.B. Russkii front v 1914-nach. 1917 goda: voennyi opyt i sovremennost'. M.: Novyi khronograf, 2014. 740 s.

Buldakov V. P. Khaos i etnos. Etnicheskie konflikty v Rossii, 1917–1918. Usloviia vozniknoveniia, khronika, kommentarii, analiz. M.: Novyi khronograf, 2010.

Buldakov V. P. Rossiia, 1914–1918: voina, emotsii, revoliutsiia // Rossiia v gody Pervoi mirovoi voiny. 1914–1918: materialy Mezhdunar. nauch. konf. (Moskva, 30 sentiabria – 3 oktiabria 2014 g.). M.: IRI RAN, 2014. S. S. 11-21.

Davydov A. Iu. Narod i Sovetskoe gosudarstvo v Grazhdanskoi voine: Protivostoianie v bor'be za khleb // Malen'kii chelovek i bol'shaia voina v istorii Rossii: seredina XIX – seredina XX vv.: Materialy mezhdunarodnogo kollokviuma (Sankt-Peterburg, 17-20 iiunia 2013 g.). SPb.: Nestor-Istoriia, 2014. S. 318-335.

Fevral'skaia revoliutsiia 1917 goda: Problemy istorii i istoriografii (2017) [The February Revolution of 1917: Problems of History and Historiography] SPb.: Izd-vo SPbGETU «LETI».

Karrer d’ Ankoss E. Lenin / E. Karrer d’ Ankoss; [per. s frants. A.N. Skobelkina]. 2-e izd. – M.: ROSSPEN; Fond Pervogo Prezidenta Rossii B.N. El'tsina, 20008 (In Russian)

Kolonitskii B. I. Simvoly vlasti i bor'ba za vlast': k izucheniiu politicheskoi kul'tury rossiiskoi revoliutsii 1917 goda. SPb.: Liki Rossii, 2012. 336 p.

Kholkvist, P. Total'naya mobilizatsiya i politika naseleniya: rossiyskaya katastrofa (1914–1921) v evropeyskom kontekste [Total mobilization and population policy: the Russian catastrophe (1914 - 1921) in the European context] In Rossiya i Pervaya mirovaya voyna. SPb., SPb. Institut istorii RAN, «Dmitriy Bulanin», 1999. p. 83-101.

Kholkvist, P. «Osvedomlenie – eto al'fa i omega nashey raboty»: Nadzor za nastroeniyami naseleniya v gody bol'shevistskogo rezhima i ego obshcheevropeyskiy kontekst [“Information is the Alfa and Omega of our Work”: Bolshevik Surveillance in its Pan-European Context»] In Amerikanskaya rusistika: Vekhi istoriografii poslednikh let. Sovetskiy period: Antologiya/ Sost. M.Devid-Foks. Samara: “Samarskiy universitet”, 2001. p. 45-93.

Kriticheskii slovar' Russkoi revoliutsii. SPb.: Nestor-Istoriia, 2014. 768 s.

Liven D. Rossiia v Pervoi mirovoi voine // Rossiia v gody Pervoi mirovoi voiny. 1914–1918: materialy Mezhdunar. nauch. konf. (Moskva, 30 sentiabria - 3 oktiabria 2014 g.). M.: IRI RAN, 2014. S. 22-29.

Malen'kii chelovek i bol'shaia voina v istorii Rossii: seredina XIX – seredina XX v.: Materialy mezhdunarodnogo kollokviuma (Sankt-Peterburg, 17-20 iiunia 2013 g.)». SPb.: Nestor, 2014. 572 s.

Nagornaia O. S. «Drugoi voennyi opyt»: rossiiskie voennoplennye Pervoi mirovoi voiny v Germanii (1914–1922). M.: Novyi khronograf, 2010.

Nagornaia O., Narskii I. Proigrannaia voina, poisk vinovnikov i ten' natsizma: Pervaia mirovaia voina v nemetskoi istoriografii // Rossiiskaia istoriia. 2014. № 5. S. 13-26.

Opyt mirovykh voin v istorii Rossii / red.: I.V. Narskii i dr. Cheliabinsk: Kamennyi poias, 2007.

Petrov Iu. A. Rossiia nakanune Velikoi revoliutsii 1917 g.: sovremennye istoriografi-cheskie tendentsii // Rossiiskaia revoliutsiia 1917 goda: vlast', obshchestvo, kul'tura / otv. red. Iu.A. Petrov. M.: Politicheskaia entsiklopediia, 2017. T. 1. S. 12-26.

Smirnov N. N. O nekotorykh diskussionnykh problemakh Velikoi russkoi revoliutsii 1917 goda// Revoliutsiia 1917 goda v Rossii: sobytiia i kontseptsii, posledstviia i pamiat'». Materialy mezhdunarodnoi konferentsii, posviashchennoi 100-letiiu Revoliutsii 1917 g. v Rossii. SPb., 2017. S. 16–22.

Solodiankina O. Iu. Kazusy identichnosti: novaia guberniia, novye geroi, novye inostrantsy i novye kommemorativnye praktiki // Revoliutsiia 1917 goda v Rossii: sobytiia i kontseptsii, posledstviia i pamiat'». Materialy mezhdunarodnoi konferentsii, posviashchennoi 100-letiiu Revoliutsii 1917 g. v Rossii. SPb., 2017. S. 308–315.

Steinberg M. Velikaia russkaia revoliutsiia, 1905-1921 / per. s angl. N. Edel'mana; pod na-uch. red. M. Gershzona. M.: Izd-vo Instituta Gaidara, 2018. 360 s.

Epokha voin i revoliutsii: 1914–1922: Materialy mezhdunarodnogo kollokviuma. SPb.: Nestor-Istoriia, 2017.

1914-1918 online. International Encyclopedia of the First World War // URL: http://www.1914-1918-online.net/

Engelstein L. Russia in Flames. War, Revolution, Civil War, 1914–1921. Oxford: O.U.P., 2017. 856 p.

Figes, O., Kolonotskii, B. Interpreting the Russian Revolution. The Language and Symbols of 1917. New Haven, London: Yale University Press, 1999.

Hoffmann D.L. The Great Socialist Experiment? The Soviet State in its International Context // Slavic Review. Volume 76. Issue 3 Fall 2017, pp. 619-628.

Holquist P. Making War, Forging Revolution. Russia’s continuum of crisis, 1914 – 1921. Cambridge, Mass., London, 2002.

Lohr E., Sanborn J. 1917: Revolution as Demobilization and State Collapse // Slavic Review. Vol. 76. Issue 3. Fall 2017. P. 703–709.

Mycock A. The First World War Centenary in the UK: `A Truly National Commemoration'? // Round table: a quarterly review of the politics of the British Commonwealth. V. 103; No. 2. 2014, 153-163.

Petrone Karen. The Great War in Russian Memory. Bloomington and Indianapolis: Indiana University Press, 2011.

Russian Culture in War and Revolution, 1914–1922. Book 2. Popular Culture, Identities, Mentalities, and Memory/ Ed. by M. Frame, B. Kolonitskii, S.G. Marks, M.K. Stockdale. Bloomington: Indiana, 2014.

Sanborn J. Drafting the Russian Nation: Military Conscription, Total War, and Mass Politics, 1905-1925. Dekalb, 2003.

Sanborn J. A. Imperial Apocalypse. The Great War and the Destruction of the Russian Empire Oxford: O.U.P, 2014.

Smith S. A. Russia in Revolution: an Empire in Crisis, 1890 to 1928. Oxford: O.U.P, 2017. 448 p.

Steinberg M. D. The Russian Revolution, 1905–1921. Oxford; N.Y.: O.U.P, 2017.