ВРЕМЯ КАК УНИВЕРСАЛЬНЫЙ КРИТЕРИЙ: ОБУЧЕНИЕ РЕМЕСЛУ В ПАРИЖЕ XIII ВЕКА
Time as a universal criterion: apprenticeship in the 13th -century Paris

Правила обучения ремеслу – одна из традиционных тем при изучении «Книги ремесел» Парижа¹. Этот сборник из условно 100 (101) регламентов ремесленных и торговых корпораций, составленный в 1260-х гг. по указанию прево города Этьена Буало², дает возможность сравнивать обучение разным профессиям и сопоставлять разные этапы становления средневековых ремесленных и торговых корпораций.

Обучение ремеслу не было простым и бесконфликтным процессом, и не было одинаковым для всех учеников, в силу множества объективных и субъективных обстоятельств³. Однако результат обучения должен был быть одинаков для всех: чтобы стать мастером, таким же, как учитель, каждый ученик должен был получить полные знания о своем ремесле, о всех и каждой его составляющей – о том, как выбирать сырье, как делать заготовки, каким инструментом и как работать, какие бывают или могут возникнуть сложности в работе, что и как можно или нельзя исправлять в изделиях и так далее. Как же парижские ремесленники определяли результат обучения? – Временем. В Париже XIII в. завершение срока обучения рассматривалось как свидетельство законченности обучения: никаких вопросов о полноте профессиональных знаний не может быть к ученику, срок обучения которого закончился.

Это вряд ли вызовет сомнения, если учесть, что средний срок профессионального обучения составлял 7 лет. Это среднее арифметическое, рассчитанное для всей «Книги ремесел», и если быть точнее, для 46-ти корпораций, зафиксировавших срок обучения в своих регламентах. Действительно, обычно на это уходило не менее 6-8 лет: от двух (это наименьший срок, он был установлен у поваров (LXIX устав)), до 12, как полагалось изготовителям четок из кораллов и раковин (XXVIII). Регламент мог вообще не ограничивать время обучения⁴ или оговаривать такой традиционный для Средневековья вариант как определение платы и срока по договоренности родителей ученика с мастером⁵.

Уменьшать время обучения, установленное регламентом, было категорически запрещено⁶. Увеличивать – можно, если стороны приходили к такому соглашению⁷. Смысл удлинения и без того слишком долгих сроков – в уменьшении платы, полагавшейся мастеру за обучение: чем дольше длилось обучение, тем дешевле оно стоило. Это общая практика, и логическое ее завершение – бесплатное обучение: можно было выучиться ремеслу, вообще ничего не заплатив за это мастеру. 24 парижских ремесла зафиксировали такую возможность в своих уставах. Средний срок бесплатного обучения – 9 лет, и он обычно был на 1-2-3 года дольше обычного обучения. Например, обучение ткачихи шелка (XXXVIII) стоило 4 ливра и длилось 6 лет, за 40 су можно было учиться 8 лет, а если заплатить было нечем и ребенка брали «без денег», «Бога ради», то такое обучение тянулось целых 10 лет⁸. Это давало мастерице возможность не только вернуть потраченные на ученицу силы и средства, но и заработать, поскольку длительное обучение включало в себя бесплатную работу на мастера, когда ученик заменял квалифицированного помощника, которому следовало бы платить зарплату. Со временем сроки обучения стали сокращаться, и позднее в Париже, как и в других городах, они составляли 2-4 года, что было ближе к реальным временным затратам на освоение профессии.

В уставе сукноделов (L) сказано, что в первый год ученик еще ничего не зарабатывает, а вот если он уже может заработать, то ему должны платить («давать деньги»)⁹. Плотники (XLVII) требовали, чтобы в первый год обучения ученика не нагружали работой более того, что соответствовало бы 6 денье заработка в день¹⁰. Высокую квалификацию ученика в последние годы обучения признавали ювелиры (XI), разрешая мастеру уменьшить срок (что всегда запрещалось), если ученик мог заработать на пропитание и еще 100 су в год¹¹. От мастера – седельного плотника (LXXIX) требовали, чтобы он держал при деле, уважал и берег ученика, который «может сделать свой шедевр», и старался бы использовать его в деле, а не как слугу или мальчика на побегушках¹². Это единственное в «Книге ремесел» упоминание шедевра – образцовой работы, которая, в соответствии с представлениями о средневековом ремесле, выполнялась новыми мастерами, вступавшими в корпорацию: всеми учениками, завершившими свое обучение, и подмастерьями, отработавшими положенный им срок (если корпорация этого требовала) и имевшими достаточный практический опыт. Сделанное вскользь упоминание шедевра свидетельствует, что «Книга ремесел» зафиксировала тот этап истории ремесленных корпораций, когда шедевр был не сложным и дорогим препятствием на пути к званию мастера, а тем самым испытанием профессионализма, каким он и должен был быть изначально: правила его выполнения не вызывали споров и конфликтов, иначе их бы записали в регламентах и утвердили властью прево. Эти примеры подтверждают, что ученик не только учился – это не всегда человек, который еще ничего не умеет: его работа ценилась даже в начале обучения (и тогда ему должны были платить, как настаивали сукноделы) и особенно – ближе к концу обучения (и тогда можно даже сократить срок обучения). Об отсутствии необходимости в постоянном контроле за учеником в конце его обучения – по сути, о том, что его не надо больше учить – говорит нередкое для парижских ремесел разрешение взять нового ученика в последний год обучения предыдущего. Это правило записано в 7 уставах «Книги ремесел», но 8 корпораций запрещали прием нового ученика в такой момент¹³.

Еще одно подтверждение профессиональной пригодности учеников с незавершенным сроком обучения – практика их продажи: мастер мог уступить недоучившегося положенный срок ученика другому мастеру и получить взамен некоторую сумму в качестве компенсации¹⁴. Это было выгодно мастеру, приобретавшему таким образом не недоучку, а квалифицированного работника, которому не надо было платить за работу. Со своей стороны, ученики или их родные могли выкупить у мастера незавершенное обучение – компенсировать ему ту выгоду, которую он предполагал получить от ученика. Продажи и выкупы разрешались только при особых обстоятельствах, которые считались уважительной причиной: если мастер уходит за море (т.е. в крестовый поход), лежит больной в постели или оставляет ремесло насовсем¹⁵.

Объяснения запрету продавать учеников приводятся в уставах изготовителей железных пряжек (XXI) и ременщиков (LXXXVII) – чтобы ученики не возгордились прежде, чем доучились до конца срока, и соседи не хотели бы их увести¹⁶. Ременщики уточнили, что так могли повести себя дети, проучившиеся половину или даже четверть срока, что еще раз подтверждает избыточную длительность обучения: ученики начинали испытывать «излишнюю» гордость и высоко себя ставить из-за того, что успевали освоить «весь курс» и уже знали (или полагали, что знали) все, что должен знать и уметь специалист. С другой стороны, можно рассматривать такое отношение как свидетельство способности оценивать свои достижения, воспринимая срок обучения как формальность. И судя по уставам ювелиров и седельных плотников, представление о сроке как о формальности было не чуждо и мастерам, а не только «слишком много» возомнившим о себе ученикам.

Приведенные примеры говорят о профессионализме ученика – даже во время обучения он многое знал и не должен был считаться учеником. Ему могли сократить срок обучения (что допускали ювелиры), могли начать платить за его работу (сукноделы), или хотя бы начинали уважать (седельные плотники). Речь идет об очень хороших учениках – выучившихся ремеслу раньше, чем истекал срок их обучения, что в парижских ремеслах должно было проявиться обязательно – слишком долго они желали учить новых мастеров. Другая сторона проблемы – ученики, которые учились плохо, и даже через 7-8 и более лет не становились хорошими специалистами. Тогда такого общепринятого и безусловного критерия как окончание срока обучения очевидно оказывалось недостаточно.

Парижские ремесла почти не знали проверок, которые проходил бы ученик по окончании обучения или пришедший в город чужак, заявлявший, что он настоящий мастер.

Лишь 7 парижских корпораций требовали, чтобы будущий мастер обязательно прошел обучение¹⁷ и лишь 5 ремесел настаивали на проверке обучения. Будущий изготовитель пряжек из бронзы (XXII) должен был доказать, что обучался по нормам и обычаям Парижа¹⁸. У изготовителей шелковых тканей, бархата и кошельков (XL) те, кто охранял ремесло, проверяли, что будущий мастер умеет делать все сам без совета и помощи другого¹⁹, у портных платья (LVI) проверяли, достаточно хорошо ли будущий мастер умеет шить и кроить²⁰. У изготовителей пуговиц и наперстков из бронзы и латуни (LXXII) кандидат должен был доказать, что обучился у мастера тому, чему должен был обучиться²¹. Прюдомы (управляющие) парижских хирургов (XCVI) клялись, что «хорошо и честно будут проверять и испытывать тех, которые, как они будут полагать и считать, достойны работать», и что ни дружба, ни неприязнь не вынудят их уклониться от этого²². Во всех этих случаях новичку требовалось доказать свое обучение и знание ремесел. Возможно, что и для других ремесел, требовавших обучения или знания ремесла, доказательство было необходимо, но уставы это не зафиксировали²³.

Незнание ремесла могло плохо сказаться на самом мастере, который довольно быстро лишился бы клиентуры и заработка. Могло негативно отразиться на репутации всего профессионального сообщества – предотвращению этого служили регулярные проверки (мастерских, рынков, ярмарок, и всех изделий, где бы они ни были обнаружены в городе) со стороны уполномоченных корпорацией мастеров (а также реакция на жалобы покупателей, запись правил и т.д.).

Среди всех негативных последствий особое значение для корпорации, ее репутации, обеспечения ее будущего, имело обучение следующего поколения. Прием ученика – частное дело мастера; условия приема и обучения обговаривались им с родителями или опекунами ребенка, но ожидая достойного результата обучения, корпорации беспокоились о том, чтобы учителя обладали необходимой для обучения квалификацией и материальным положением. Благосостояние, благонадежность и мастерство будущего учителя обычно определялись как обладание достаточными средствами (изготовители железных пряжек (XXI), изготовители крепа из ниток и шелка (XXXVII), ременщики (LXXXVII)). Изготовители четок из кораллов и раковин (XXVIII) требовали, чтобы у мастера была своя мастерская. Изготовители брэ²⁴ (XXXIX) настаивали, чтобы мастер хорошо обучал ученика, а сукноделы (L) считали, что прюдомы должны были взять залог у мастера, если у них возникали сомнения в будущем учителе. Во всех этих случаях (кроме XXVIII и XXXIX уставов) предполагалась проверка со стороны прюдомов, критерии которой определялись уставами как достаточность: достаточно ли у мастера средств и умения, достаточно ли он благоразумен и обеспечен, чтобы учить, воспитывать и содержать ученика в течение всего срока обучения, чтобы ученик не потерял времени, а его отец – денег²⁵.

Однако основной признак неготовности учить корпорации видели в незавершенности обучения самого учителя. Критерием здесь также выступало время: мастер или мастерица должны были проучиться полный срок, так как меньший срок представлялся недостаточным, чтобы знать ремесло и обучать другого, какой бы ни была причина незавершенности обучения. Так считали изготовители четок из кораллов и раковин (XXVIII)²⁶, гранильщики хрусталя и драгоценных камней (XXX), прядильщицы шелка на малых веретенах (XXXVI)²⁷, изготовители крепа из ниток и шелка (XXXVII), резчики-скульпторы (LXI)²⁸.

Некоторые профессиональные сообщества требовали, чтобы после завершения обучения мастер или мастерица еще поработали в ремесле. Изготовители меховых шляп (XCIV) запрещали брать ученика, если мастер был недостаточно опытен²⁹, не оценивая этот опыт никакими критериями. Однако большинство корпораций, полагавших дополнительный опыт необходимым для будущего учителя (волочильщики проволоки (XXIV), изготовители крепа из ниток и шелка (XXXVII), ткачихи шелка (XXXVIII)³⁰, изготовители вышитых золотом и жемчугом шляп (XCV)), зафиксировали срок такой работы как традиционные для Средневековья «год и день» – именно столько должно было пройти после того, как ученик завершил свое обучение, чтобы он сам мог учить.

Парижские ремесленники измеряли знания и опыт временем: завершением срока обучения или завершением обучения плюс год и день дополнительной работы (8 ремесел). Это было и считалось достаточно, чтобы доказать квалификацию мастера, что еще раз подтверждает избыточность парижских сроков. Время выступало базовым критерием, учитывающим нормальное (усредненное) течение событий и почти все жизненные обстоятельства. Это универсальная, но недостаточная мера.

Вопрос о других критериях возникал. Это проверка результатов обучения того, кто желал работать в Париже (5 ремесел), и проверка благосостояния и мастерства будущего учителя, которую проводили прюдомы (4 других ремесла). Несовпадение ремесел, оказавшихся заинтересованными в дополнительных проверках качества обучения, является следствием разных целей проверки: контроль за чужаками в первом случае (нежелание допустить новых конкурентов на местный рынок) и контроль за своими коллегами – во втором (их недобросовестность пятнала репутацию профессионального сообщества и могла ввести его в непредвиденные расходы). Кроме того, проверки проводились на разных этапах жизни и работы мастера: в первом случае проверка проводилась после его обучения, неизвестного парижским мастерам, в т.ч. неизвестно, когда завершившегося, – и перед началом работы³¹. Во втором – перед началом обучения другого, когда проверяемый сам хотел стать учителем, и опять же момент окончания его собственного обучения не указан в регламентах (а значит, не имел значения).

Этим проверки принципиально отличаются от такого критерия как время: внимание к окончанию обучения будущего учителя, отсчет «года и дня» его последующей «практики» применимы только к такому учителю, который только что стал мастером. Таким образом, несмотря на кажущуюся простоту в оценке обучения, к моменту записи «Книги ремесел» парижские ремесленные корпорации обладали весьма богатым опытом такой оценки и предусмотрели разные варианты предотвращения связанных с этим конфликтных ситуаций.

БИБЛИОГРАФИЯ / REFERENCES

Le Livre des métiers / Publ. par R. de Lespinasse et Fr. Bonnardot. P., 1879. Réimp. Genève, 1980.

Регистры ремесел и торговли города Парижа / Пер. Л.И. Киселевой, под ред. А.Д. Люблинской // Средние века. М., 1957. Вып.  X. С. 309–362. М., 1958. Вып. ХI. С. 171–221.

Грацианский Н.П. Парижские ремесленные цехи в XIII-XIV столетиях. Казань,1911 [Gracianskij N.P. Parizhskie remeslennye cekhi v XIII-XIV stoletiyah. Kazan', 1911].

Кириллова Е.Н. «Книга ремесел» Этьена Буало: аутентичный текст или логика издателей // Средние века. М., 2006. Вып. 67. С. 28-55 [Kirillova E.N. «Kniga remesel» EHt'ena Bualo: autentichnyj tekst ili logika izdatelej // Srednie veka. M., 2006. Vyp. 67. S. 28-55].

Стоклицкая-Терешкович В.В. Немецкий подмастерье XIV-XV веков. М., 1933 [Stoklickaja-Tereshkovich V.V. Nemeckij podmaster'e XIV–XV vekov. M., 1933].

Фараль Э. Повседневная жизнь в эпоху Людовика Святого. СПб., 2014 [Faral' EH. Povsednevnaya zhizn' v ehpohu Lyudovika Svyatogo. SPb., 2014].

Bourlet C. Le Livre des métiers dit d’Étienne Boilleau et la lente mise en place d’une législation écrit à Paris (fin XIII^e^ – début XIV^e^ siècle) // Médiévales 69. Automne 2015. Travailler à Paris (XIII^e^ – XVI^e^ siècle). P. 19-48.

Fagniez G. Etude sur l’industrie et la classe industrielle à Paris au XIII^e^ et au XIV^e^ siècle. P., 1877.

Franklin A. Dictionnaire historique des arts, métiers et professions exercés dans Paris depuis le treizième siècle. P.; Leipzig, 1906.