В современных исследованиях по истории науки в сталинскую эпоху привлекают внимание как комплексные исследования1, так и специализированные, интерес к которым вызван стремлением выявить особенности развития отдельных областей научного знания. В этом русле не является исключением и историческая наука, которая в условиях тоталитарного режима находилась под влиянием марксистско-ленинской идеологии. Данное обстоятельство вносило существенные корректировки в деятельность научно-исторического сообщества. Рецензируемые две монографии тесно связаны с темой развития исторической науки в столь сложный период советской истории, однако каждая из них имеет свою специфику, заслуживающую отдельного внимания.

Автор первой из рецензируемых книг2 – Александр Михайлович Дубровский, известный специалист по истории исторической науки. Обращение автора к теме взаимоотношения власти и исторической мысли в сталинскую эпоху связано с его более ранними изысканиями по проблемам советской историографии этого периода3. Рецензируемая монография (переработанное издание книги 2005 г.4) представляет собой одно из крупнейших исследований взаимодействия историков с партийной элитой страны в сталинскую эпоху, в котором автор детально реконструирует обстановку работы научно-исторической корпорации в 1930–1950-е гг. в условиях идейно-политического поворота.

Новый вариант книги стал меньше по объему, но это не нарушило его архитектонику. В первой главе показаны основные сдвиги в идеологии большевиков после 1917 г. и их влияние на историческую науку, её статус в сложившихся условиях. Изменение статуса ознаменовало формирование новой отечественной истории, творцами которой стали «люди власти» и «люди науки», именно о них речь идет во второй главе. Анализу воздействия истории, как инструмента для внедрения идеологии и новых ценностей, на массовое сознание посредством художественной литературы и школьного учебника в сталинскую эпоху посвящены две следующие главы. В пятой главе автор описывает формирование концепции отечественной истории в результате взаимодействия между историками и властью до начала Великой Отечественной войны. Изучению усилившегося идеологического наступления на историческую науку в военные и послевоенные годы посвящена шестая глава. В седьмой главе автор пишет о тенденциях в советской исторической науке в 1940–1950-е гг. Особую ценность представляет анализ вопроса о периодизации отечественной истории, разработка которого была одной из насущных проблем советской исторической науки в послевоенные годы, так как к середине 1940-х гг. в СССР существовала периодизация, трактовку которой «давала ещё дореволюционная наука, и это вызывало неудовлетворение власти»5. Заключительная глава акцентирует внимание читателя на представителях сообщества историков, или «людях науки». Проанализировав исследования советских историков 1940-х гг., автор прослеживает то, как историки шли на компромисс с властью и как развивали научно-историческое знание в сложившихся идеологических условиях.

Источниковая база исследования А.М. Дубровского включает историографические источники, источники личного происхождения (мемуары, дневники и переписку историков), делопроизводство (протоколы заседаний, постановления, стенографические отчеты), периодическую печать, художественную литературу по исторической тематике.

Изменению подверглось название монографии, которое в новом варианте лучше соответствует содержанию. Особое внимание следует обратить на замену словосочетания «историческая наука» на «историческая мысль». Как в первом, так и в новом издании имеются главы, посвященные изучению не только взаимоотношений власти и научно-исторической корпорации, но и усилиям высшего руководства страны внедрить в массовое сознание «новый облик отечественного прошлого»6, как показано автором на примере художественной литературы (исторические темы в произведениях А.Н. Толстого и Демьяна Бедного) и среднего образования (создание школьного учебника истории СССР в 1930-х гг.). Идеологическим кампаниям, с которыми столкнулась историческая корпорация в эпоху «позднего сталинизма», уделено мало внимания, в новое издание не был включен параграф о жертвах кампаний7. Эта проблематика представлена в опубликованной в 2016 г. книге специалиста по истории советской исторической науки в сталинскую эпоху Виталия Витальевича Тихонова8.

Прежние изыскания В.В. Тихонова были связаны с изучением научных биографий признанных классиков русской и советской исторической науки: монографии «Историк “cтарой школы”: научная биография Б.И. Сыромятникова»; «Московские историки первой половины XX века: научное творчество Ю.В. Готье, С.Б. Веселовского, А.И. Яковлева и С.В. Бахрушина»; статьи «Ю.В. Готье как историк-архивист»; «Н.Л. Рубинштейн – преподаватель Московского областного педагогического института им. Н.К. Крупской»9 и т.д.). Постепенно от изучения «исторических личностей» исследователь перешел к теме, связывавшей многих советских историков в условиях сталинизма, – идеологическим кампаниям. Перед выходом в свет рецензируемой книги были опубликованы статьи «Борьба с “буржуазным объективизмом” в советской исторической науке: С.Б. Веселовский и его книга “Феодальное землевладение в Северо-Восточной Руси”»; «Как “маленькие люди” творили большую историю: феномен “маленького человека” и его роль в послевоенных идеологических кампаниях в советской исторической науке»; «Историки и советская власть в 1920-е-1940-е гг.: патроны и клиенты»10 и др. Таким образом, монография о влиянии идеологических кампаний на историческую науку в эпоху «позднего сталинизма» логично вписывается в научные интересы автора.

В исследование В.В. Тихонова вовлечены те же виды источников, что и в новое издание книги А.М. Дубровского. Но если последний отдает предпочтение историографическим источникам, то первый – делопроизводству (стенограммы, протоколы заседаний гуманитарных факультетов московских и ленинградских вузов, секторов и Ученого сове-та Института истории АН СССР). При этом многие источники, в т.ч. делопроизводственные, которые легли в основу двух монографий, впервые введены в научный оборот11.

Территориальные рамки работы Тихонова включают лишь Москву и Ленинград, что автор объясняет «тем простым соображением, что именно здесь, где были сосредоточены ведущие научные силы Страны Советов, идеологические кампании прошли наиболее шумно»12, он также считает, что изучать влияние идеологических кампаний на историческую науку в регионах и особенно союзных республиках следует в рамках специальных исследований.

Автор принципиально разграничивает и исследует по отдельности кампании по антикосмополитизму и кампании по борьбе с «буржуазным объективизмом», исходя из их этнической направленности, поскольку первая имела антисемитский характер, а жертвами второй стали преимущественно русские историки. Кроме того, если ранее в историографии были известны истоки и общие причины проведения идеологических кампаний13, то с выходом в свет рецензируемой книги мы узнали о специфике осуществления этих процессов в научно-исторической корпорации. Автор показал, что ход, степень развития, вектор и содержание каждой идеологической кампании часто зависели от ситуации внутри научно-исторической корпорации, и это особенно ярко отражено в главах об антикосмополитизме и о борьбе с «буржуазным объективизмом».

Историографическая часть работы показывает высокую степень изученности темы, причем привлечены исследования не только о советской исторической науке в эпоху «позднего сталинизма», но и работы о советской науке в целом в 1930–1950-е гг., что позволило автору рассмотреть свой предмет в общем контексте истории советской науки. Обращение к более ранним этапам формирования советской научно-исторической корпорации дало возможность понять особенности идеологических кампаний в более поздний период. Автор последовательно описывает старт и развитие идеологических кампаний в крупнейших научно-образовательных центрах и институтах СССР (Институте истории АН СССР, Московском и Ленинградском университетах, Московском историко-архивном институте). В небольшой по объему главе показаны судьбы двух историков, ставших жертвами этих кампаний – С.А. Фейгиной и Е.А. Луцкого. В следующих главах речь идет об идеологических дискуссиях, о роли в послевоенных идеологических кампаниях «маленьких людей», идеи и деятельность которых осуждалась корпорацией, о роли и идеологических функциях историографических исследований в послевоенный период. Завершающая глава монографии посвящена значению Сталинской премии как надежной защиты для историков-лауреатов в период идеологических кампаний.

При всех достоинствах, нельзя не заметить преобладание описательности в отдельных главах: например, в десятой главе, которая сфокусирована на изучении общих тенденций в историографических исследованиях в результате влияния идеологических процессов в эпоху «позднего сталинизма», автор чаще описывает содержание управленческой и научной документаций (в частности, Комиссии по истории исторической науки), а не анализирует ее14. То же можно заметить и в некоторых параграфах пятой и шестой глав, посвященных кампаниям по борьбе с «буржуазным объективизмом» и космополитизмом15.

Таким образом, обе рецензируемые книги позволяют глубже понять не только процесс развития исторической науки и условия работы исторического сообщества в сталинский период, но также особенности советской власти через раскрытие ее взаимоотношений с исторической наукой. Основой этих взаимоотношений была идеология, которую власть стремилась внедрить посредством исторической науки. Однако в этих взаимоотношениях не все было так просто. В своем исследовании А.М. Дубровский показал, что марксистский метод, которому должны были следовать историки, имел положительный эффект в развитии исторической науки, но он не был универсален и не позволял решить частные проблемы отечественной истории. Как показал в своей монографии В.В. Тихонов, в эпоху «позднего сталинизма», когда историческая наука втянулась в «идеологическую горячку», властный надзор над научно-исторической корпорацией был строгим, но не всеобъемлющим, она имела определенную самостоятельность и развитие кампаний во многом зависело от ситуации внутри неё. Более того, отсутствие у власти всеобъемлющего контроля стало одной из главных причин кампаний. Власть рассматривала их в совокупности как форму контроля над историческим сообществом.


БИБЛИОГРАФИЯ

Дубровский А.М. Власть и историческая мысль в СССР (1930-1950-е гг.). М.: Политическая энциклопедия, 2017. 622 с.

Дубровский А.М. Историк и власть. Историческая наука в СССР и концепция истории феодальной России в контексте политики и идеологии (1930-1950-е гг.). Брянск: Изд-во БГУ им. акад. И.Г. Петровского, 2005. 800 с.

Есаков В.Д., Левина Е.С. Сталинские «суды чести». «Дело КР”». М.: Наука, 2005. 440 с.

Костырченко Г.В. Сталин против «космополитов». Власть и еврейская интеллигенция в СССР. М.: Политическая энциклопедия, 2010. 415 с.

Тихонов В.В. Борьба с «буржуазным объективизмом» в советской исторической науке: С.Б. Веселовский и его книга «Феодальное землевладение в Северо-Восточной Руси» // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2013 (а). № 2. С. 104-113.

Тихонов В.В. Идеологические кампании «позднего сталинизма» и советская историческая наука (середина 1940-х – 1953 г.). М.; СПб.: Нестор-История, 2016. 424 с.

Тихонов В.В. Историк «cтарой школы»: научная биография Б.И. Сыромятникова. Pisa: Plus-Pisa university press, 2008. 190 с.

Тихонов В.В. Историки и советская власть в 1920-е-1940-е гг.: патроны и клиенты // Вестник РГГУ. Серия «История России». 2014. № 19. С. 193-204.

Тихонов В.В. Как «маленькие люди» творили большую историю: феномен «маленького человека» и его роль в послевоенных идеологических кампаниях в советской исторической науке // История и историки. 2011-2012. М., 2013 (б). С. 108-124.

Тихонов В.В. Московские историки первой половины XX века: научное творчество Ю.В. Готье, С.Б. Веселовского, А.И. Яковлева и С.В. Бахрушина. М.: ИРИ РАН, 2012. 390 с.

Тихонов В.В. Н.Л. Рубинштейн – преподаватель Московского областного педагогического института им. Н.К. Крупской // Вестник Московского государственного областного университета. Сер.: История и политические науки. 2011. № 3. С. 69-73.

Тихонов В.В. Ю.В. Готье как историк-архивист // Отечественные архивы. 2009. № 5. С. 3-11.

Pollock E. Stalin and the Soviet Science Wars. Princeton, NJ: Princeton Univ. Press, 2006. 269 p.


REFERENCES

Dubrovskij A.M. Vlast' i istoricheskaja mysl' v SSSR (1930-1950-e gg.). M.: Politicheskaja jenciklopedija, 2017. 622 s.

Dubrovskij A.M. Istorik i vlast'. Istoricheskaja nauka v SSSR i koncepcija istorii feodal'noj Rossii v kontekste politiki i ideologii (1930-1950-e gg.). Brjansk: BGU 2005. 800 s.

Esakov V.D., Levina E.S. Stalinskie «sudy chesti». «Delo ⹂KR”». M.: Nauka, 2005. 440 s.

Kostyrchenko G.V. Stalin protiv «kosmopolitov». Vlast' i evrejskaya intelligentsiya v SSSR. M.: Politicheskaya ehntsiklopediya, 2010. 415 s.

Tikhonov V.V. Bor'ba s «burzhuaznym objektivizmom» v sovetskoj istoricheskoj nauke: S. B. Veselovskij i ego kniga «Feodal'noe zemlevladenie v Severo-Vostochnoj Rusi» // Drevnjaja Rus'. Voprosy medievistiki. 2013. № 2. S. 104-113.

Tikhonov V.V. Ideologicheskie kampanii «pozdnego stalinizma» i sovetskaja istoricheskaja nauka (seredina 1940-h – 1953 g.). M.; SPb.: Nestor-Istorija, 2016. 424 s.

Tikhonov V.V. Istorik «staroj shkoly»: nauchnaja biografija B.I. Syromjatnikova. Pisa: Plus-Pisa university press, 2008. 190 s.

Tikhonov V.V. Istoriki i sovetskaja vlast' v 1920-e-1940-e gg.: patrony i klienty // Vestnik RGGU. Serija «Istorija Rossii». 2014. № 19. S. 193-204.

Tikhonov V.V. Kak «malen'kie ljudi» tvorili bol'shuju istoriju: fenomen «malen'kogo cheloveka» i ego rol' v poslevoennyh ideologicheskih kampanijah v sovetskoj istoricheskoj nauke // Istorija i istoriki: istoriograficheskij vestnik. 2011-2012. M., 2013. S. 108-124.

Tikhonov V.V. Moskovskie istoriki pervoj poloviny XX veka: nauchnoe tvorchestvo Ju.V. Got'e, S.B. Veselovskogo, A.I. Jakovleva i S.V. Bakhrushina. M.: IRI RAN, 2012. 390 s.

Tikhonov V.V. N.L. Rubinshtejn – prepodavatel' Moskovskogo oblastnogo pedagogicheskogo instituta im. N.K. Krupskoj // Vestnik Moskovskogo gosudarstvennogo oblastnogo universiteta. Serija «Istorija i politicheskie nauki». 2011. № 3. S. 69-73.

Tikhonov V.V. Ju.V. Got'e kak istorik-arkhivist // Otechestvennye arkhivy. 2009. № 5. S. 3-11.

Pollock E. Stalin and the Soviet Science Wars. Princeton, NJ: Princeton Univ. Press, 2006. 269 p.


  1. Есаков, Левина 2005; Pollock 2006. 

  2. Дубровский 2017. 

  3.  В 1980 г. А.М. Дубровский успешно защитил кандидатскую диссертацию: «Проблемы социально-экономической истории России ХVI–ХVII вв. в трудах С.В. Бахру-шина»; а в 2005 г. докторскую – «Формирование концепции истории феодальной России: историческая наука в контексте политики и идеологии (1930–1950 гг.)». 

  4. Дубровский 2005. 

  5. Дубровский 2017. С. 447. 

  6. Там же. С. 112. 

  7.  Это единственный параграф из 6-й главы издания 2005 года, который не вошел в новый вариант монографии – «Жертвы идеологической кампании: судьба Н.Л. Рубинштейна и С.Б. Веселовского». 

  8. Тихонов 2016. 

  9. Тихонов 2008; 2012; 2009; 2011. 

  10. Тихонов 2013 (а); 2013 (б); 2014. 

  11.  Фонды РГАСПИ, Архива РАН (в т.ч. отделение архива в Санкт-Петербурге), ГАРФ, НА ИРИ РАН, РГАЛИ, ЦГАИПД СПб – в исследовании А.М. Дубровского; фонды Архива РАН, НА ИРИ РАН, НИОР РГБ, РГАСПИ, РГАНИ и ЦГА Москвы – в исследовании В.В. Тихонова. 

  12. Тихонов 2016. С. 7. 

  13. Костырченко 2010. 

  14. Тихонов 2016. С. 329-343. 

  15. Тихонов 2016. С. 131-270.